Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой полови

Главными выразителями второй тенденции были Суслов и Поспелов. Николаевский только упоминает Суслова, однако довольно подробно рассматривает политический путь дослужившегося до академика догматического «идеолога» Поспелова, в биографии которого «нельзя найти ни одного уклона в какую-либо сторону от официального курса партии»[813]. Именно из этих кругов была начата на Хрущева атака «наследников Сталина».

Николаевский утверждал, что вопрос о десталинизации – это не только реабилитация жертв террора, но и определение ответственности тех лиц, которые были его инициаторами. В этой плоскости происходила внутренняя борьба в высшем советском руководстве. Даже для Хрущева, инициатора развенчания культа личности Сталина, тема ответственности партии стала непреодолимым рубежом, так как именно партия была «основной силой, породившей и проводившей в жизнь политику сталинского террора», но «упорно отказывалась признать этот факт и перекладывала ответственность, пока это было можно, на кого угодно, – только бы сбросить ее с себя»[814].

Внешнеполитическим аспектом десталинизации стал спор между Москвой и Пекином по поводу главенства в «антиимпериалитическом лагере». Несмотря на желание официальных идеологов сговориться с Пекином, пророчествовал Николаевский, этот сговор теперь невозможен; Москва перед Пекином не капитулирует, а «успешной эта борьба может быть только при переходе на гуманистические позиции Бухарина»[815]

. Этот вывод оказался преждевременным. Отношения между Пекином и Москвой остались напряженными, но никакой дальнейшей десталинизации на этом внешнеполитическом фоне не происходило.

1956 год стал историческим рубежом не только в жизни целой страны, но и в профессиональной деятельности Николаевского: одним из главных персонажей его работ после 1956 г. стал Хрущев. Началом цикла была краткая, но весьма содержательная статья «Советская диктатура на новом этапе»[816]. Здесь обосновывались наблюдения, которые позволяли показать, как при сохранении элементов сталинского прошлого хрущевская современность свидетельствует о больших сдвигах, причем главное, что отличает новый период, лежит в самой структуре власти. Уходит на второй план массовый террор. Сложная борьба двух структур, партийной и правительственной, заканчивается победой партии и ослаблением роли хозяйственных деятелей.

Важной составной частью работ о хрущевском десятилетии были статьи о советской внешней политике, в том числе о советско-китайских отношениях[817], важным элементом которых стали личные отношения между Хрущевым и Мао Цзэдуном. Николаевский предостерегал от излишнего оптимизма. При Сталине, да и после его смерти, Хрущев принадлежал, подчеркивал автор, к сторонникам наиболее активной, то есть агрессивной, внешней политики. Именно Хрущев был инициатором обрыва линии, начатой Берией, готовым пойти на широкие соглашения с Западом ценой отказа от части захватов военного времени. В статье доказывалось, что вектор внешней политики советской власти поворачивает к авантюрам с ограниченными целями, «к торгам и переторжкам, к скидкам и отстрочкам», то есть в целом в мирном направлении, хотя примирение с Тито ставило своей задачей не только ликвидировать неудобный внешнеполитический конфликт внутри социалистического лагеря, но и «проложить дорогу к душам авантюристических руководителей национально-освободительных движений народов Азии и Африки»[818]

.

Рассмотрение советско-китайских отношений конца 1950-х годов Николаевский начинал с анализа визита Хрущева в «красный Китай» летом 1958 г. Не отвергая существования разногласий между руководством Китая и СССР, автор показывал, что эти круги прилагали максимум усилий, чтобы скрыть их, не дать внешнему миру получить доказательства существования внутри социалистического блока расхождений, заставить западных наблюдателей в лучшем случае только догадываться о наличии недопонимания. Николаевский считал, что, в отличие от сталинского времени, центр тяжести социализма перенесся теперь на Дальний Восток и внутри социалистического блока произошло повышение удельного веса Китая. «Стрелка советского компаса все сильнее и сильнее передвигается на восток, – на берега Тихого океана»[819], – констатировал автор. Вся история борьбы китайской компартии и первого десятилетия Китайской народной республики была связана прежде всего с противостоянием внешней агрессии. Именно поэтому в китайском руководстве были возмущены заявлением Маленкова от 6 марта 1954 г. о том, что атомная война уничтожит цивилизацию, и предпринятыми им шагами по значительному сокращению расходов на вооружения. Демонстративные военные операции КНР против Тайваня в сентябре 1954 г. были предприняты прежде всего ради давления на Москву. Это давление сработало. Маленков был смещен с поста главы правительства, а в печати началась кампания о необходимости развития тяжелой промышленности. После этого Пекин свернул операции в тайваньских водах. В конфликте теперь не было нужды.