Через все испытания

А. В. Скворцов не разделял оптимизма и радости начальника политотдела дивизии, смотрел на нас из-под нависших бровей, хмурился, явно чем-то недовольный. Быть может, усматривал какое-то недоверие ему - трудно сказать, но вел он себя по отношению ко мне как-то настороженно. Позже мы со Скворцовым стали хорошими друзьями, во всем доверяли друг другу и многие вопросы решали сообща. А отношения со Светловым с первого дня моего пребывания в дивизии установились самые дружеские, теплые, и работали мы, как говорится, душа в душу.

Конечно, основными моими обязанностями по-прежнему оставались те, которые были возложены на меня как комиссара штаба армии, но много времени я проводил в 204-й дивизии. Анатолий Ермолаевич охотно вводил меня в курс дела, знакомил с обстановкой, тактическими замыслами, различными документами, содействовал тому, чтобы я глубоко и всесторонне знал положение в каждом полку, и всегда внимательно прислушивался к моим советам, рекомендациям, которыми я, естественно, не злоупотреблял, а если требовалось, то стремился высказать их ненавязчиво, тактично. Светлов был опытным, знающим политработником, пользовался большим уважением у личного состава - "того нельзя было не заметить и не учитывать. Люди самых различных рангов, должностей шли к нему с открытым сердцем и всегда находили понимание, отклик. Человеком он слыл душевным, но строгим и взыскательным к подчиненным, смелым и решительным в бою...

Получив разрешение командира дивизии, Анатолий Ермолаевич повел меня в свой блиндаж. Шли неглубокими траншеями - он впереди, я за ним. У блиндажа Светлов поравнялся со мной, смущенно и как-то виновато улыбнулся:

- На комдива не обижайтесь. И командир, и человек он хороший, но иногда бывает несколько самолюбив. Разберется во всем и поймет.

Мы вошли в уютный, но душный блиндаж, сели за самодельный стол. Анатолий Ермолаевич тут же разложил кое-какие съестные припасы, извинившись за скромность угощения, предложил подкрепиться. Я был голоден и охотно принял приглашение. Начальник политотдела сообщил мне, что в ночь на 5 августа дивизия по приказу командующего армией должна переправиться через Дон в район Ляпигова и к утру 7 августа сосредоточиться на левом берегу. Участок обороны примет 112-я стрелковая дивизия.

- Чем это вызвано? - поинтересовался я и высказал предположение: Четвертая танковая?

- Она, - согласился Светлов.

- Боевое крещение уже состоялось. По всем данным, воины проявили себя в боях хорошо, показали, что драться умеют. Так что фашисты встретятся уже с опытными бойцами, - высказал я свое мнение.

- Да, конечно... Но немало мы людей потеряли, - с болью произнес начальник политотдела. - И каких людей! Вчера похоронили комбата Панова и комиссара Топчина...

Он замолчал, крепко сжав зубы - так, что на скулах заиграли желваки. Мне уже было известно об этом. Знал я и об обстоятельствах, при которых эти люди погибли. Произошло это так.

Выполняя приказ командующего занять оборону в полосе Тузово, Дубовский, 730-й стрелковый полк 204-й дивизии первым вышел на определенный ему участок и закрепился. Однако с самолетов противника были обнаружены его позиции, и в тот же день он подвергся артобстрелу и бомбежке.

Ночь выдалась беспокойной. С вражеской стороны то и дело взвивались в воздух ракеты, освещая все вокруг, беспрерывно строчили пулеметы, трещали автоматы, гулко ухали орудия. Ожидалось, что с рассветом гитлеровцы начнут наступление.

В эту тревожную ночь никто из командиров не спал. Не сомкнул глаз и комбат-3 капитан Андрей Егорович Панов. Он сидел у телефона, уточнял обстановку, отдавал распоряжения, требовал от ротных и взводных быть начеку, выставить дополнительные секреты, при малейшем движении на стороне противника открывать огонь. Чуть забрезжил рассвет, командир 7-й роты Т. И. Логачев доложил о том, что гитлеровцы пошли в атаку. Панов приказал держаться, ни в коем случае не допускать прорыва обороны, открыть огонь из всех видов оружия. А сам решил попросить помощи у артиллеристов.

Через некоторое время в блиндаж пришел комиссар батальона старший политрук Ф. И. Топчин и сообщил, что 7-я рота ведет бой почти в полном окружении. Имея перевес в живой силе и технике, противник в нескольких местах вклинился в оборону батальона.

Чтобы восстановить положение в отбросить фашистов, Панов приказал ввести в бой 8-ю роту. Затем вместе с Топчиным он направился в боевые порядки рот - туда, где шел бой и решалась судьба обороны батальона. Личным примером командир и комиссар вдохновили бойцов, повели их в контратаку. В этом первом для них бою они сделали все, чтобы враг не прошел, но погибли и сами...

- Пойдемте, Анатолий Ермолаевич, посмотрим, как идет подготовка к выполнению задачи, - предложил я, когда закончилась беседа.

Светлов быстро поднялся, и мы пошли в траншеи. Всюду шла усиленная подготовка к предстоящей переправе через Дон. Маскировалась техника, укладывались ящики со снарядами, снаряжались плавсредства. Люди работали молча, настойчиво, с азартом.

Возле одной из групп, маскирующей "катюшу", Светлов остановился.