Чернь и золото

На закате впереди показались два больших темных сооружения — туда скорее всего и вели их осоиды.

— Ферма? — предположила Чи.

Сальма, лучше нее видевший в темноте, вгляделся и сообщил:

— Не пойму, что это… но точно не здания. — Тут к ним подошел конвоир, и пришлось умолкнуть.

Для их небольшой партии даже одного кузова-клетки было бы много, но оказалось, что оба фургона заполнены почти целиком — неужели все эти несчастные совершили побег? С юга одновременно с ними подошла другая колонна узников. Их конвоиры, белые, безволосые, с руками-клешнями, были гораздо выше невольников. Вожак тут же стал торговаться с людьми Брутана.

— Их пригнали из Сухой Клешни, если не из самой Арахнии, — предположила Чи. — Империя, должно быть, испытывает большой недостаток в рабочей силе.

— Это точно, — подтвердил Сальма. — Без рабов она бы долго не продержалась. Рабы возделывают землю, строят дома, добывают руду. Империя стоит на их спинах, на их костях — сами осоиды только и делают, что воюют.

— В Сообществе тоже держат рабов? — отважилась спросить Чи.

— У нас они называются по-другому, — хмыкнул Сальма. — Это, так сказать, платные рабы, вроде как у вас на заводах. Каким, однако, вольнодумцем я сделался в Коллегии.

Брутан и Тальрик, стоя чуть поодаль, беседовали со старшим механиком, но Чи смотрела больше на бледных южан, чьи клешни наводили на нее ужас. Одеты они были в кожу, кольчуги и мохнатые шкуры, за поясами у них торчали топорики, за плечами висели огромнейшие мечи, и спуску осоидам они не давали.

Брутан начал отдавать приказы своим подчиненным. Они, насколько поняла Чи, собирались стать тут лагерем на ночь, а утром погрузить рабов в машины и увезти. Тальрик продолжал разговор с машинистом, а конвойные тем временем открывали клетки и выгоняли оттуда невольников.

Два загона расположили позади машин, и выход из каждого был только один — в клетку. Общее число невольников теперь превышало семьдесят душ.

Осоиды, поужинав сами, соизволили накормить и рабов. На середину загона швырнули мешок, вокруг которого тут же образовалась свалка. Чи не решалась подойти, боясь, что ее затопчут.

«Ты всегда хотела похудеть, — напоминала она себе, прижавшись к ограде, — вот и пользуйся случаем». Поголодать, однако, ей не пришлось; Сальма, без ее ведома вступивший в борьбу, молча протянул ей пригоршню раскрошенных сухарей, черствый хлебец и кусок сыра.

— А ты сам?

— Уже подкрепился.

— Тогда спасибо.

Чья-то тень упала на них. Чи подумала, что это конвойный, но над ними навис муравин — здоровенный, весь в рубцах от кнута. Когда он попытался отнять у Чи еду, Сальма двинул его плечом в бедро и сбил с ног. Оба тут же вскочили и приготовились к бою. Рабы шарахнулись в стороны, подальше от них.

— Не надо! — пискнула Чи. — Мы все здесь невольники, зачем драться между собой!

Все, и рабы и конвоиры, уставились на нее как на полоумную. Заметив, что Тальрик тоже смотрит, Чи повернулась к нему спиной и с жаром добавила:

— Будем выше этого. Зачем забавлять их, уподобляясь животным?

Муравин, пользуясь тем, что Сальма отвлекся, ударил первым, но стрекозид тут же взлетел. Поводок, прикреплявший его к общей веревке, насчитывал всего четыре фута в длину, однако Сальме хватило и этого. Он двинул муравина в лицо сперва правой ногой, потом левой и приземлился по другую сторону от него. Разъяренный муравин ухватился за поводок, а Сальма, подскочив вплотную к нему, ударил локтем в висок и кулаком в подбородок. Муравин пошатнулся, но веревку не отпустил и вывернул Сальме запястье.

Сальма, кривясь от боли, бил муравина свободной рукой. Тот стойко терпел удары. Чи, видя, что никто из рабов не намерен вмешиваться, сама бросилась на выручку Сальме.

Биться голыми руками ее в Коллегии не учили, и она просто налетела на муравина в надежде сбить его с ног. Удар должен был прийтись ему где-то в область пояса, но темнота помешала ей правильно рассчитать. Чи промахнулась, почувствовала, что падает, и врезалась плечом в колено врага.

Муравин взвыл и скорчился на земле, Чи растянулась у самых ног Сальмы. Тот, смекнув с некоторым опозданием, что его противник выбыл из боя, протянул ей обе руки и помог встать. Оба, изрядно побитые, вернулись на свой пятачок.

Рабы настороженно следили за ними, боясь, как бы они, сменив поверженного, не начали тиранить других. Сальма и Чи, далекие от таких мыслей, прижались друг к другу, чтобы согреться.

18

Тизамон, как и обещал, встретил их на закате. Его фигура, угловатая даже под плащом, чернела на вершине холма. За спиной у него, как всегда, висел лук в футляре, сбоку — шпага, которой он при Стенвольде ни разу не пользовался. Ничто в нем не позволяло определить, сколько времени он уже сидит там — десять минут или сто лет.

Стенвольд, собрав остатки мужества, остановил самоход перед самым холмом и слез. Их путешествие до сих пор проходило не слишком приятно: машину давно следовало сдать на слом, а Тото с Ахеем почему-то сразу невзлюбили друг друга, что сильно затрудняло общение.