Чернее некуда

– А я вам о чем толкую? Его вдруг осенило, что нам стоит встретиться – вроде бы и случайно, но при этом официально. Комиссару угодно, чтобы я втолковал Президенту, что если он не согласится на любую процедуру, которую сочтет уместной Специальная служба, его могут легко прикончить, во всяком случае это породит ужасное беспокойство, смятение и тревогу на всех уровнях, от Королевы и ниже. Причем изложить все это я должен, с вашего позволения, тактично. Они боятся, что Президент обидится и станет публично выражать недовольство. Он, видите ли, чувствителен, словно актиния.

– Так он, значит, против обычных предосторожностей?

– Он всегда был упрям, как осел. В колледже говорили, что если тебе требуется, чтобы старина Громобой сделал что-то, попроси его ни в коем случае этого не делать. К тому же он принадлежит к разряду пренеприятных людей, которые решительно ничего не боятся. И чертовски заносчив к тому же. Разумеется, он против. Он не желает, чтобы его защищали. Он желает изображать Гарун-аль-Рашида и слоняться по Лондону, оставаясь таким же неприметным, как угольный ящик в раю.

– Да, – рассудительно сказал мистер Фокс, – позиция не очень умная. Этот джентльмен – мишень номер один для любого охотника до покушений.

– Зануда он, вот он кто. Конечно, вы правы. Каждый раз как он проталкивает очередной кусок своего промышленного законодательства, он обращается в мишень для какого-нибудь экстремиста. Черт подери, братец Фокс, да всего несколько дней назад, когда он надумал отправиться на Мартинику с широко разрекламированным визитом, какой-то прохвост выпалил в него в упор. Промазал и сам застрелился. Арестовывать было некого. А Громобой радостно покатил дальше, стоя на сиденьи автомобиль, выставив напоказ свои шесть футов и пять дюймов, сверкая глазами и зубами, так что его эскорту каждый дюйм дороги показался милей.

– Похоже, он малый что надо.

– Тут я с вами спорить не стану.

– Совсем я запутался с этими зарождающимися нациями, – признался Фокс.

– Не вы один.

– Я хотел сказать – вот эта Нгомбвана. Что она собой представляет? Вроде бы независимая республика, но при этом как бы член Британского содружества, однако если так, то почему она держит в Лондоне посла, а не полномочного представителя?

– Вот именно, почему? Главным образом благодаря маневрам моего закадычного друга, старины Громобоя. Они все еще состоят в Содружестве. Более или менее. То есть с одной стороны состоят, а с другой вроде бы и нет. Все формальности соблюдены, но при этом у них полная независимость. Все пышки и ни единой шишки. Потому-то он и настоял, чтобы его представитель в Лондоне именовался послом и жил в таких апартаментах, что и великой державе было бы незазорно. Это исключительно его заслуга, старины Громобоя.

– А что думают о визите его люди? Здешние, из посольства. Посол и все прочие.

– Перепуганы до смерти, но при это твердят, что с Президентом не поспоришь, – с таким же успехом можно уговаривать ветер, чтоб он не дул. Он вбил себе в голову – еще в те времена, когда учился здесь и потом практиковал в Лондоне в качестве барристера, – что раз Великобритания не имеет, сравнительно с прочими странами, серьезной истории политических покушений, значит и в будущем их опасаться не приходится. И, должен сказать, идея эта на свой безумный манер довольно трогательна.

– С другой стороны, он все равно не сможет помешать Специальной службе делать свое дело. Во всяком случае вне посольства.

– Он может причинить им массу неудобств.

– Ну так какова процедура, мистер Аллейн? Вы дожидаетесь его прибытия и падаете ему в ножки прямо в аэропорту?

– Ничуть. Я вылетаю в его распроклятую республику завтра на рассвете, а вы тут в одиночку разгребаете дело Дагенхэма.

– Ну, спасибо. Привалило-таки счастье, – сказал Фокс.

– Так что я, пожалуй, пойду укладываться.

– Не забудьте взять старый школьный галстук.

– До ответа на эту глупую шутку я не снизойду, – сказал Аллейн.

Уже у двери он остановился.

– Забыл спросить, – сказал он. – Вам не приходилось встречаться с человеком по имени Сэм Уипплстоун? Из МИД’а.

– Я в этих кругах не вращаюсь. А что?

– Он считался своего рода экспертом по Нгомбване. Кажется, недавно ушел на покой. Милый такой человек. Когда вернусь, надо будет пригласить его пообедать.

– Вы думаете, он мог сохранить какое-то влияние?

– Вряд ли можно ожидать, что он бухнется перед Громобоем на колени и станет умолять его, чтобы тот пошевелил немного мозгами, если хочет их сохранить. И все же кое-какие смутные надежды у меня есть. До скорого, братец Фокс.

Сорок восемь часов спустя облаченный в тропический костюм Аллейн вышел из президентского “роллс-ройса”, встретившего его в главном аэропорту Нгомбваны. Изнемогая от жары, он поднялся по грандиозной лестнице, вдоль которой спиной к нему замер строй руританских гвардейцев, и оказался в созданной кондиционерами прохладе Президентского дворца.

Взаимодействие на высшем уровне принесло плоды в виде полновесного и мгновенного приема, какого удостаиваются только “особо важные персоны”.