Чернее некуда

— Я так сказал, миссис Рори? — Да. Да, из относительно надежных источников просочились слухи, что Президент надеется провести с несколькими соперничающими компаниями переговоры о передаче им управления месторождениями нефти и меди, отобранными у прежних владельцев, потративших огромные средства на их разработку.

— Совсем весело! — сказал Аллейн.

— Я не хочу, конечно, сказать, — мирно продолжил мистер Уипплстоун, — что лорд Карали или сэр Джулиус Рафаэл, или кто-то из их ближайших помощников способны организовать гибельное для Президента покушение.

— И на том спасибо!

— Однако за спинами этих августейших особ теснится множество озлобленных держателей акций, администраторов и тех, кто на этих месторождениях работал.

— Среди которых вполне может обнаружиться какой-нибудь поклонник тактики плаща и кинжала. И помимо всех этих людей, обладающих более или менее очевидными мотивами, — продолжал Аллейн, — существуют еще те, которых полицейские не любят сильнее всего — фанатики. Какой-нибудь ненавистник чернокожих, одинокая женщина, которой сниться черный насильник, человек, соорудивший себе личного черного антихриста, или тот, кому любой чернокожий сосед представляется угрозой его существованию. Люди, с языка которых то и дело слетают фразочки вроде «черная образина, черномазая сволочь, надо б черней да некуда, вот отдам тебя черному человеку». Черный, значит плохой. И точка.

— А для Черных Пантер точно также звучит слово «белый», верно? — вставила Трой. — Это война образов.

Мистер Уипплстоун, испустив негромкий, уютный вздох, вновь занялся портвейном.

— Хотел бы я знать, — сказал Аллейн, — какая доля этого абсолютного антагонизма таится под темной кожей самого старины Громобоя.

— На тебя он во всяком случае не распространяется, — сказала Трой, и не услышав ответа спросила: — я права?

— Мой дорогой Аллейн, насколько я понял, по отношению к вам он продемонстрировал самые дружеские чувства.

— О да! Да, конечно. Они из него били струей. И знаете, мне чрезвычайно неприятна мысль о том, что эти струи могли послужить завесой для куда менее приязненных чувств. Глупо, не правда ли?

— Строить предположения касательно отношений, не являющихся четко обозначенными, значит совершать большую ошибку, — объявил мистер Уипплстоун.

— А где вы видели другие отношения?

— Да. Пожалуй, нигде. Мы, разумеется, делаем, что можем, посредством договоров и соглашений, но, вероятно, вы правы.

— Он старался, — сказал Аллейн. — Поначалу он старался создать своего рода многорасовое общество. Он считал его жизнеспособным.

— Вы с ним касались этой темы? — спросила Трой.

— Ни единым словом. Да ее и не следовало касаться. Мое задание было и без того слишком щекотливым. Знаете, у меня создалось впечатление, что его роскошное гостеприимство по крайней мере отчасти вдохновлялось желанием… ну, скомпенсировать перехлесты нового режима.

— Очень может быть, — согласился мистер Уипплстоун. — Хоть наверняка и не скажешь.

Аллейн вынул из нагрудного кармана несколько сложенных листков бумаги.

— Специальная служба передала мне список коммерческих и профессиональных фирм, а также отдельных личностей, изгнанных из Нгомбваны, с примечаниями относительно тех их прошлых обстоятельств, которые могут выглядеть хотя бы в малой мере подозрительными.

Он опустил взгляд на листки.

— Фамилия Санскрит вам что-нибудь говорит? — спросил он. — Кс. и К. Санскриты, если точнее. Дорогой мой, что с вами такое?

Мистер Уипплстоун нечленораздельно вскрикнул, поставил стакан с портвейном, хлопнул в ладоши и ударил себя по лбу.

— Эврика! — не без изящества воскликнул он. — Вот оно! Ну, наконец-то! Наконец-то!

— Рад за вас, — сказал Аллейн, — и с удовольствием выслушаю все остальное. Что вы такое вспомнили?

— «Санскрит, Импортная и торговая компания, Нгомбвана».

— Так и есть. Вернее, было.

— На авеню Эдуарда Седьмого.

— Точно, там я ее и видел, только теперь улица называется как-то иначе. И Санскрита вытурили из страны. Но почему вы так взволновались?

— Потому что я его видел вчера вечером.

— Что?

— Да, скорее всего это были они. Они похожи, как две препротивных свиньи.

— Они? — переспросил Аллейн, бросая взгляд на жену, в ответ мгновенно скосившую глаза к носу.

— Как же я мог забыть! — риторически восклицал мистер Уипплстоун. — В свое время я каждый день проходил мимо этого дома.

— Вижу, вас лучше не перебивать.

— Дорогая моя миссис Родерик, дорогой Родерик, прошу вас, простите меня, — порозовев, взмолился мистер Уипплстоун. — Я должен объяснить, чем вызвана моя неуместная экстравагантность. Видите ли…

И он объяснил, рассказав обо всем, включая и мастерскую по производству свиней, с точностью, которой так не хватало первым его восклицаниям.

— Признайте, — сказал он, закончив рассказ, — что это удивительнейшее совпадение.

— Да уж, — сказал Аллейн. — А хотите послушать, что имеет сказать об этом человеке, о К. Санскрите, Специальная служба.

— Еще бы я не хотел!