Чернее некуда

— Ну хорошо, миссис Кокбурн-Монфор, что произошло следом за этим?

Оказалось, у кого-то нашелся фонарик, при свете которого они подняли миссис Кокбурн-Монфор на ноги.

— Фонарь был у вас? — спросил Аллейн женщину-сержанта. Та подтвердила, что да, у нее. Миссис Кокбурн-Монфор продолжала вопить, в парке и в доме слышался шум. Потом зажегся свет.

— И вот эта женщина, — сказала миссис Кокбурн-Монфор, показывая на сержанта, — да-да, вот эта самая. Вы знаете, что она сделала?

— Видимо, хлопнула вас по щеке, чтобы вы замолчали.

— Да как она смела! После всего, что я пережила. Еще и орала на меня, приставала с вопросами. А потом имела наглость заявить, что не может век здесь торчать, и оставила меня на этих двух. Хотя, должна сказать, у них-то хватило такта дать мне таблетку аспирина.

— Очень этому рад, — учтиво сказал Аллейн. — Теперь я задам вам вопрос, а вы постарайтесь ответить на него как можно точнее. У вас сохранилось какое-либо впечатление о внешнем облике этого мужчины? Все-таки некоторое количество отраженного света, проникавшего через окошки вверху, здесь было. Удалось ли вам увидеть его, хотя бы на миг?

— О да, — совершенно спокойным голосом сказала она. — Да, удалось. Это был черный.

— Вы в этом уверены? Уверены по-настоящему? — спросил Аллейн.

— Полностью. Я видела его голову на фоне окна.

— А это не мог быть, к примеру, белый человек в натянутом на голову чулке?

— Нет-нет. Мне кажется, чулок у него на голове и вправду был, хотя наверняка сказать не могу.

Она бросила взгляд на мужа и немного понизила голос.

— Кроме того, — сказала она, — я учуяла его запах. Если вы жили там, как мы, вы в этом не ошибетесь.

Муж ее что-то буркнул в подтверждение.

— Да? — сказал Аллейн. — Насколько я знаю, мы производим на них такое же впечатление. Один мой друг, африканец, говорил мне, что прошел почти год, прежде чем он перестал впадать в полуобморочное состояние, оказываясь в лондонских лифтах под конец рабочего дня.

И прежде чем кто-либо успел вставить слово, он продолжил:

— Ну хорошо, тут появились наши люди, и я думаю, что начиная с этого момента, мы вправе полагаться на их показания.

Он взглянул на Гибсона.

— Вы не..?

— Нет, — сказал Гибсон. — Спасибо. Ничего. Мы отпечатаем изложение нашей недолгой беседы, мадам, и попросим вас просмотреть его и подписать, если оно вас устроит. Простите, что побеспокоили.

И он добавил вполне предсказуемое:

— Вы очень нам помогли.

Аллейну осталось только гадать, чего ему стоила эта рутинная вежливость.

Полковник, игнорируя Гибсона, отрывисто поинтересовался у Аллейна:

— Могу я, наконец, увести отсюда мою жену? Ей необходимо повидаться с доктором.

— Разумеется. Уводите. Как зовут вашего доктора, миссис Кокбурн-Монфор? Может быть, позвонить ему, попросить, чтобы он подъехал к вам домой?

Она открыла было рот, но тут же закрыла, поскольку Полковник произнес:

— Спасибо, не стоит беспокоиться. Приятного вечера вам всем.

Аллейн подождал, пока они доберутся до двери и только тогда сказал:

— О, кстати. Не показалось ли вам, что на этом мужчине была какая-то форма? Или ливрея?

Последовала долгая пауза, после которой миссис Кокбурн-Монфор ответила:

— Боюсь что нет. Нет. Понятия не имею.

— И опять-таки кстати, Полковник. Это ваша нюхательная соль?

Полковник уставился на него, словно на сумасшедшего, затем перевел бессмысленный взгляд на пузырек в своей руке.

— Моя? — сказал он. — За каким дьяволом мне нюхательная соль?

— Это моя, — высокомерно сообщила его жена. — Послушать вас, так можно подумать, будто мы по магазинам воруем. Нет, правда!

Она взяла мужа под руку и прижалась к нему, с презрением глядя на Аллейна.

— Этот чудной Уиппл-как-его-там, представляя вас, мог бы и предупредить, что вы ищейка. Пойдем, Хьюги, милый, — и с этими словами миссис Кокбурн-Монфор величаво покинула комнату.

II

Аллейну потребовался весь его такт, терпение и умение настоять на своем, чтобы заманить Громобоя в библиотеку, небольшого размера комнату на втором этаже. Когда Президент оправился от потрясения — наверняка, думал Аллейн, куда более сильного, чем он позволил себе показать, — он обнаружил явную склонность провести расследование на свой собственный манер.

Положение возникло весьма щекотливое. С точки зрения закона, посольство представляло собой территорию Нгомбваны. Гибсон с его Специальной службой оказался здесь по приглашению нгомбванского посла, так что определить насколько далеко простирались их полномочия в нынешних, созданных смертью посла замысловатых обстоятельствах, было далеко не просто.