Чернилами добра и зла

Что есть обитель? Может быть – мечта,В которой всё живёт, того не зная.Какие у поэзии цвета,Геральдика, чтоб у порога – знамя?Не назову недвижимостью дом —Он движется со мной, не молодея,Из «до всего» к неясному «потом».Мы – братья сыновьями Заведея.Ни посоха, ни двух одежд с бельём —Бессребреники с самообогревом.Что получили, даром отдаём,А правая не знает планов левой.Он исцеляет.Соль с ломтём ржанымГостям – лекарство.

Воскрешает годы —Как Лазарей с манерами блатных.Я с крыши проповедую погоде.Меняем имена по временам —Бессмертие для смертных неприятно,Он – дом, страна и света сторона,Земля и мир, а обретаюсь я там.

Шагреневая шкура

Дорога жизни – полосатость суток,Где ночь – напоминание, что лучТепла – добро.Не просыпайте всуеСлучайное, как встречу на углу.Невстреча злом на долгих тротуарахПреследует попутчицею намДо финиша как ленточки муара,

Что на углу портрета бегуна.Ho по́ сердцу игла ещё стегает,И колет мне рассветами зрачки,Добро и свет как теплоту влагаяВ лоскутный мрак полуночной тоски.И солнце дышит топкой паровоза,Луна в окне анфасна, как наган,А шкура зебры ёжится нервозно,Но ластится шагренево к ногам.

Шекспириана

XXXIIМонах Лоренцо! В смерти новобрачныхТебя ещё никто не обвинял?Так получи же плетью от меня —Глядящего издалека иначе:

Записка задержалась, опоздала.И жизнь, и время были на весах.Монах, в мозгу под плешью в волосахБыла ли мысль «Одной записки мало»?Послал бы пару голубей, пожалуй —Гонца мог задержать не карантин,А брагою обпившийся кретинС «А ты меня, fratello15, уважаешь?»Когда бы мог, то влил бы в глотку яду,Кинжал Ромео в сердце бы вонзилИ провернул, не уронив слезы.Но издали хлестну лишь плетью ямба.Нет повести печальнее на светеБез почты скоростного Интернета.

Шуршала мысль

Шуршала мысль в простенке между днём

И ночью – у подножия трюмо.Часов движенье отражалось в нём,Опорою которому комод —Напротив зеркала.Недвижим и весом,Оплот, хранитель скатерти к вину,Консервативен; сутки колесомКатились мимо от окна к окну.Старик, не изменяясь в зеркалах,Не верил стрелкам, что вертелись вспять,Хозяином домашнего углаТорча в трюмо от головы до пят.Он, будто страж начала всех начал,Опоре мироздания сродни,Передвиженье не любил как час,Что оставлял царапины одни.

Щелчок… и миг