Черное безмолвие (сборник, 2-е издание)

«Это ужасно, они, вернее, мы, убили их детей. Что нам делать? Что делать мне? Я не имею права жить, да и не смогу. Итак, нас осталось трое, зеттяне не в счет. Они гуманны даже в горе. Землянам бы такое воспитание… Салье, Салье, Салье! Боже мой, как забыть все это, как? Забыть все, забыть, как жил и что знал.

Но как? И опять же Салье, Салье. Он преследует меня, он ждет возмездия. Ничего не поделаешь, мне придется это сделать, я не имею права жить, меня надо убить. Они должны меня убить за это детоубийство, я хочу, чтобы они меня убили, хочу. Но Салье! Я поклялся всю жизнь пройти по твоим принципам. Они стали моей жизнью. И я не могу нарушить эту клятву. Это ужасно. Ужасно, что это была моя идея — послать детей с подарками для маленьких землян. Это я послал их в огонь, на смерть… Салье, я буду чист перед тобой».

— На этом запись обрывается, сэр. Вернее и скорее всего он отключил фиксатор, он врач-психолог и он знал, как это можно сделать.

— Что было там, на Зетте?

— Он убил двух землян из группы первого контакта.

— Где сейчас Финни? — обеспокоенно спросил судья.

— В одиночной камере, сэр. Его доставили с Зетты немедленно.

— Давно?

— Семь часов назад, сэр.

— Кто может мне сказать хоть что-то об этом Салье? Он его друг? Учитель? Кто он?

— Сэр, Финни психолог. Среди их братии, я извиняюсь, сэр, был великий психолог. Его звали Салье. Может быть, это он?

— Это Финни говорил о преданности к его учению, о том, что он не может его предать. Он говорил о нем как о живом. Чем он знаменит, этот Салье-психолог?

— Сэр, мы уже запросили Главный компьютер, — доложил секретарь суда. — Простите, все знать невозможно. Я рискнул ввести в главный фильтр обработки признак сегодняшнего заседания. Все, что здесь говорилось, будет учтено для выборки информации.

— Что ж, подождем. Вы правильно поступили, Пол. — Судья не успел прикрыть глаза, как табло ожило знаком внимания, а потом и текстом: «Главный принцип взаимоотношений между людьми в соответствии со школой Салье: поступай с людьми так, как ты бы хотел, чтобы они поступили с тобой». Экран замер, сидящие в зале перечитывали информацию раз, другой, третий.

— Что бы это значило? — Судья был в недоумении.

— Это очень просто, я тоже ученик Салье, в компьютере был мой адрес, и он обратился ко мне за консультацией. — Голос в динамике на мгновенье умолк. — Моя версия такова. Убили на чужой планете детей. Косвенно Финни вроде бы виноват, это была его идея — послать детей зеттян с подарками к кораблю. Почему экипаж потерял бдительность: или отказ связи, или забыла подать сигнал группа первого контакта, или… Может быть, тот факт, что зеттяне подошли сразу же после посадки корабля, как-то притупил бдительность командира… что-то было. Но не в этом сейчас дело. Случайность это или нет, но чувство вины осталось у Финни, он не хотел жить. Он хотел, чтобы его лишили жизни, а принцип Салье, по которому он прожил всю жизнь, заставил, наоборот, его пойти на преступление — лишить жизни своих коллег. Поясню. По Салье, от Финни требовалось, чтобы он сделал с ними то, чего желал бы получить в отношении себя от них. Он хотел, чтобы они лишили его жизни, а значит, он должен был с ними сделать то же, что хотел получить от них, а поэтому он убил их, вернее, вынужден был убить. Это звучит очень парадоксально, но тем не менее все в соответствии с самым гуманным принципом жизни — принципом Салье. Но это еще не все, теперь он… и, может, это было главной причиной ужасного убийства своих в чужом мире…

— Постойте, постойте. Это действительно сложно. Но ведь есть более простой вариант. Почему он не покончил с собой?

— Я и об этом хотел сказать. Они мешали ему, ведь он хотел, чтобы его лишили жизни, и было кому это сделать. А вот теперь их нет. Сложилась ситуация, что он один на один с собой. Он — это его «я» и это «они». По принципу Салье он сделает теперь с собой все, что захочет. Тем более он на Земле. Как бы вам объяснить: когда он один, когда рядом никого нет, к кому бы он мог применить правило Салье, он может, не отступая от принципов жизни, применить его к себе. Он хочет, чтобы его лишили жизни, он — это его «я», чтобы сделали это «они», а это тоже его «я», это он сам.

— Господи, — прошептал судья, — как сложно и просто.