Черное платье на десерт

Забыв поставить банки обратно на место, я прихватила одну из них, на случай, если меня спросят, что я' делала в подвале, после чего забежала домой, сказала матери, что мне срочно надо в магазин, добежала до первого телефона-автомата и позвонила Изольде.

– Это я, – шептала я в трубку, глотая слезы, когда услышала ее голос. – Скажи мне, ты знала, что это ОНА?

– О чем ты. Валя? – Голос Изольды был испуганным, и я вдруг поняла, что она ничего не знает.

– Послушай, вы со Смоленской сказали, что в гробу, помимо останков питона, было две книжки… Две? Скажи: две?

– Да, две… – ответила она совсем тихо.

– Первая – пособие по кройке и шитью с фасонами тех платьев, так?

– Так…

– И ты; молчала… Ты все это время молчала? Ты кому-нибудь сказала, как называется ВТОРАЯ книга?

– Нет… – Я едва слышала ее голос.

– Ведь это же Гессе, «Степной волк», так? Я угадала? Сейчас я к тебе приеду…

Я повесила трубку, вышла на дорогу, остановила первую попавшуюся машину и поехала к тетке.

Она была, к счастью, одна. И даже после нашего телефонного разговора мне еще не верилось, что она понимает, зачем я к ней приехала и что собираюсь выяснить.

– Скажи, чем болела моя мать, пожалуйста, не скрывай, это очень важно…

Изольда, немного растрепанная, в розовом широком халате, сначала обняла меня и повела на кухню, где на столе дымился только что вынутый из духовки пирог.

– Ты ешь, потом поговорим…

Но мне не хотелось есть. Мне было плохо в такой же степени, как еще совсем недавно было хорошо. Мое несчастье грозило вылиться в истерику… Такой подлости или предательства, предчувствие которых начало меня угнетать с того самого момента, когда я впервые узнала из электронного письма Левина о существовании афиши «Елена Пунш и ее ручной зоопарк», я не могла бы вынести…

– Так чем болела моя мать, прежде чем отправиться на поиски мужа или очередного любовника еще тогда, давно, когда меня и в помине не было, а ей самой было лет семнадцать?..

– Она была здоровая как лошадь… Но если ты пришла за правдой, то знай – она пила. Сильно пила. И друзья прозвали ее «Нелли Шнапс».

– И все? Больше тебе нечего мне сказать? Разве тот факт, что в гробу Пунш нашли томик Гессе, настольную книгу твоей непутевой сестры, с которой она не расставалась всю свою жизнь, тебе ни о чем не сказал?

– Ну почему же… сказал, но только я не смогла это увязать с ней…

Мама Надя, Полетаев, роды, смерть моего ребенка… Мне сейчас трудно все это вспоминать…

– А ты возьми и прочитай слово «Шнапс» наоборот.

– «Спанш»…

– «Спунш» – «Пунш»… Дальше. Имя «Нелли» – наоборот: «Иллен» – «Елена». Я думаю, таким вот образом, в похмельных муках, и родился этот сценический псевдоним, жизнь и развитие которому ради любви моей драгоценной мамочки дал лилипут Юрий Лебедев… Ведь это он подобрал ее, когда ей было семнадцать и когда она одной ногой стояла в могиле, а точнее – в бутылке…

Тебе же Максимов рассказывал, забыла? Лебедев вылечил ее, но не от обычной болезни, не от рака или лейкоза, а от болезни более прозаической, но не менее опасной и смертельной – алкоголизма! Взял ее к себе в труппу, женился на ней для порядка и начал делать из нее звезду…

– Валя, ты соображаешь, что говоришь? Ты думаешь, что Неля и есть настоящая Елена Пунш?

– Да ведь мы все видели эту афишу на стенке в кладовой, где твоя сестра в зеленом платье обнимается с двумя огромными питонами… Это же картинка из моего детства! Ты вспомни, сколько лет она прожила в С., а сколько моталась неизвестно где и с кем!.. Она бросила Лебедева, обокрав его… затем…

Послышался шорох – в дверях возникла моя мать. Она вошла бесшумно и теперь стояла и смотрела на нас своими спокойными красивыми, словно нарисованными глазами. И только легкая улыбка освещала ее тонкое бледное лицо.

– Что же ты замолчала, доченька? – прошептала она, скрывая волнение. – Продолжай… У нас же в запасе целых два дня до отъезда в Триполи…

– В Триполи! – вскричала я. – Ты думаешь, я поверила, что ты готовишь меня к Триполи и что мы будем там снимать фильмы о животных? Что еще оригинального ты выдумала, какие еще способы умерщвления людей пришли в твою больную голову, во что ты собираешься втянуть и меня?.. Английский, камера оператора, Африка – это лишь несколько пунктов твоего очередного плана?..

– А ты не так глупа, как это могло показаться…

– А Юрий Лебедев… Значит, он был твоим мужем? – упорствовала я.

– Забудь об этом. Юра был, может, и хорошим мужем, да только не для меня. К тому же после того, как я его бросила, он грозился убить меня…

– Не правда! Он не такой! – вскричала я. – Он никого не собирался убить, он просто любил тебя, а ты… я поняла, ты придумала всю эту историю со своими похоронами и с могилой на Воскресенском кладбище тогда, когда Юра пригрозил маме Наде, что разоблачит ее… Он знал про вас все, вот ты и испугалась, распустила слух, что умерла… Вы с мамой Надей просто залегли на дно…

Изольда смотрела на мою мать широко раскрытыми глазами и не знала, что сказать. Чудовищность правды лишила ее дара речи.