Черное солнце

— К тому же, когда речь заходит о военной биологии, догадаться, докопаться до первопричины заболевания вообще необычайно сложно. Например, военные любят сочетание двух вирусов.

— Это как?

— Это когда один вирус компенсирует недостатки другого. Скажем, первый возбудитель болезни нестойкий, но зато эффективно заражает. Когда он гибнет, уже вовсю работает другой. В результате же человек заболевает от одного, а умирает от другого.

Собственно говоря, осуществить эту военную «операцию» — вызвать эпидемию, то есть достигнуть самой цели, ради которой и ведутся такие бактериологические эксперименты, — вряд ли возможно.

Потому что вызвать эпидемию, несмотря на кажущуюся простоту затеи, не так уж и просто. Тут большие проблемы с «вирулентностью», то есть с заражаемостью! Какова быстрота, скорость распространения. Она явно недостаточна. Обычно обнаружив очаг заражения, «противник», против которого осуществляется диверсия, тут же устанавливает карантин. Он может быстро провести санацию зараженной территории — и все! Эпидемия предотвращена.

Так что победить в войне с помощью такого оружия практически невозможно. Хотя, надо признаться, люди беззаботны! Например, агенты ФБР проводили такой эксперимент: распыляли в метро баллоны на глазах у пассажиров, провоцировали, так сказать, в научных целях! И представьте — никто даже не обратил внимания на людей с баллонами!

Больше того! Те же агенты запускали в кондиционеры Белого дома незаразные бактерии… И опять та же реакция полнейшей индифферентности!

Но и даже, несмотря на такую человеческую беспечность, суперкатострофы маловероятны. А вот побочные, не учитываемые последствия подобных экспериментов… Вот они-то и есть, на мой взгляд, самое большое зло!

Что случается по истечении нескольких десятилетий на обработанной, очищенной, санированной, но когда-то зараженной территории?

Откуда, скажем, произошла внезапная вспышка сибирской язвы в Свердловской области в 1992 году?

На этот вопрос мог бы ответить небезызвестный институт в славном городе Кольцове Новосибирской области. Так вот, поди ж, не отвечает.

То, что появилось, — уже есть. А то, что уже есть, — не исчезает. Никогда не исчезает до конца и бесследно. Обретает новую форму, переходит в другое состояние, но существует, живет. Ищет новые возможности выжить. Вот почему так опасно создавать монстров: от них потом трудно избавиться.

Знаете, вот Пастеровский институт в Париже, например, выделил штаммы, не поддающиеся антибиотикам.

И вообще… Микроорганизмы засыпают, видоизменяются, мимикрируют. Борьба с ними сейчас, в канун нового тысячелетия, при всех достижениях науки и медицины, не имеет конца. Побежденная оспа, скажем, находит возможность появиться вновь.

И вот еще что. Вирус умен! И вирус одновременно «подлый» микроорганизм: он проникает в клетку и заставляет ее работать на себя.

Кроме того, в науке известны случаи, когда вирус выходит из-под контроля во время экспериментов. И их немало. Скажем, один в соответствующей «конторе» отдел, занимающийся созданием биологического оружия, уже закончил работу, а другой — работающий над созданием вакцины и защиты! — запаздывает.

— И как же мы все от этого защищены?

— Да, в общем, если «гром грянет» — никак. Обычная защита от бактериологической атаки — противогаз. Герметичная спецодежда…

Но если вирус просыпается и начинает действовать и никто об этом еще не догадывается… Мы ведь не ходим по улице в герметичной одежде.

— Но что же это может быть за вирус? Вирус из Октябрьского-27?

— Вы спрашиваете, Аня, что это может быть за вирус? Ну.., предположительных вариантов — тьма!

Возможно, этот вирус — создание генной инженерии. Один из тех выращенных в лаборатории микроорганизмов, которые ранее никогда не существовали в природе. Вирус с заданными параметрами!

Военные это направление исследовательской работы считают, кстати, очень важным. Например, их очень волнует запрограммированность бактериологического оружия. Чтобы, скажем, заражались, попадали под влияние вируса только молодые мужчины в возрасте двадцати-тридцати лет.

— Вот как?! Понимаете, я по ходу следствия познакомилась с Антониной Семеновой, которая тоже работала в Октябрьском-27 на одном из объектов уборщицей. Так на нее вирус вообще не подействовал.

— Возможно…

— — Но! Семенова, вопреки всем инструкциям, брала с собой на работу маленького ребенка, ставила в лаборатории детскую коляску, а сама мыла полы.

— У Семеновой был сын?

— Да!

— Ну вот…

— И вирус нашел себе жертву!

— Получается, что нашел.

— Так! Но сын Семеновой тоже не ощутил на себе действие вируса, результатов его разрушительной работы. Такое в принципе возможно?

— Да, разумеется. Я же говорю.., штаммы некоторых вирусов могут дремать в организме довольно долго.

— Но сын Семеновой погиб от другой напасти…

— А что с ним случилось?