Черное солнце

— Да, я уже говорила. Сначала написала ей письмо, но она мне не ответила.

— У вас был ее голландский адрес?

— Ну да. Марион Крам Крамаровой стала себя называть за границей и довольно часто писала письма знакомым в Октябрьский. Мне кажется, ей хотелось похвастаться достигнутыми успехами.

— Понятно. В общем, вы сумели узнать ее координаты.

— Да, но Крамарова на мое письмо не ответила, и тогда я решила поехать к ней сама.

— Когда вы были в Амстердаме?

— Это было… Это было уже в августе!

— В каких числах августа?

— Сейчас посмотрю. Я могу достать билеты. Кажется, я их еще не выкинула.

Светлова терпеливо дожидалась, пока Фокина отыщет в ящике письменного стола старые авиабилеты.

— Вот, пожалуйста. Одиннадцатого.

— Когда именно одиннадцатого вы посетили Марион Крам?

— Когда именно?

— Да. Сколько было времени? Который час? Когда именно вы побывали у нее? Вечером? Утром?

— Подождите. — Аля-Алик задумалась.

— Разумеется. Я жду.

— Погодите, погодите… — Фокина принялась лихорадочно тереть виски. — Днем. Я не помню, сколько именно было времени. Но это случилось днем!

* * *

Аля Фокина у Крам побывала.

Кое-что могло и проясниться, если получить точный ответ на вопрос: когда именно побывал у Марион Крам убийца?

* * *

Аня вышла на пустынную улицу города П.

Присела на скамейку возле покосившегося серого забора и набрала по сотовому телефону номер в Амстердаме.

— Карл, привет!

— Анюта!

Ее голландский знакомый явно обрадовался.

— Как дела?

— Могут стать лучше, если ты мне поможешь.

— Я попробую.

— Ты не потолкуешь с тем саксофонистом?

— Смотря о чем, дорогая Аня.

— Пусть он ответит только на один вопрос.

— Какой?

— Когда именно, во сколько, в котором часу Марион Крам накануне своей смерти разговаривала в своем садике на барже с посетительницей?

— Той самой, которой она сказала по-русски:

«Идиотка»? — уточнил голландец.

— Именно! С той самой, Карл!.. Ты отлично помнишь детали, молодец!

— С тобой научишься…

— Карл, только один-единственный вопрос:

«Когда?»

— Хорошо, Аня, я попробую. Как ты понимаешь, надо ведь еще, чтобы этот славный юноша захотел со мной разговаривать.

— Попробуй, Карл. Это очень важно.

— Хорошо. — Голландец явно считал, что они уже обо все договорились.

— Карл! — Анна постаралась, чтобы голос ее стал как можно нежнее и проникновеннее. — Хорошо будет, если ты попробуешь это сделать прямо сейчас.

— Ну, Анюта, это уж слишком!

— «Слишком» — покинуть на полчаса бар, в котором ты заседаешь? Это, ты говоришь, слишком?!

— Но саксофониста может не быть дома.

— А где ему быть, если он с утра до ночи играет на саксофоне?

— Пожалуй…

Карл нехотя согласился.

— Карл!

Анины экзерсисы с расследованиями убедили ее, что люди довольно легко поддаются уговорам, если только на них поднажать. Гораздо легче, чем это можно себе представить.

— Ты мне позвонишь, Карл?

— Позвоню.

Слышно было, как Карл что-то второпях прихлебывает.

— Вот достала ты меня!

— Ну, уж…

— Достала так достала!

Голландец с удовольствием повторил это выражающее суть явления русское слово — повторил очень неплохо, можно сказать, даже очень хорошо.

* * *

Шум бара, в котором сидел Карл, и вместе с ним вольный веселый воздух Амстердама растворились в трубке без следа. И снова подступила звенящая тишина малолюдного городка П., нарушаемая лишь шорохом падающих листьев.

Стайка гусей, переваливаясь, важно, как «группа товарищей», прошла мимо сидящей на скамейке Светловой.

Всюду жизнь…

* * *

Звонок из Амстердама раздался через час.

— Аня!

— Да, Карл, миленький, я тебя слушаю!

— Аня, он говорит, что это было вечером…

— Вечером?

— Да, вечером, часов в девять.

— Точно?

— С чего бы ему врать? А к посетителям кафе-шопов наш саксофонист не относится.

— Понятно. — В кафе-шопах Амстердама, как известно, подают не кофе, а марихуану.

— Хорошо, Карл, милый, большое тебе спасибо!

— Приезжай в гости!

— Ох! Во всяком случае, спасибо за приглашение!

* * *

Аня бегом, распугивая гусей, вернулась в дом Фокиной.

— Аля! Если можно… Я бы хотела взглянуть на ваши билеты.

— Вы мне не верите?

Фокина чуть брезгливо по отношению к ее недоверию — ну да ладно, сыщики все стерпят! — протянула билеты.

Аня с замиранием сердца взглянула на проставленные в них даты и время вылета…

Рейс обратный из Амстердама… В шесть вечера!

То есть когда некто, чрезвычайно похожий обличьем на Женщину в белом (и тоже в белом — куртка с капюшоном!), с кем Крам разговаривала по-русски, находился в садике на барже, Фокина уже сидела в самолете.

И не верить этому было нельзя. Доказательство тому — не слова, а документ. Билет! Использованный! И он подтверждал, что именно Аля в такое-то время, в таком-то часу уже находилась в воздухе, а отнюдь не в садике на барже!

Спасибо Карлу!

* * *

Итак, повторим пройденное, потому как известно, повторенье…

«Женщина в белом», Аля Фокина, анализирует, что случилось с нею, и в поисках истины, поскольку уже обречена, объезжает всех, кто кажется ей причастным к событиям в Октябрьском-27. В том числе Крам.

Еще раньше из ее письма Марион Крам узнает о том, что случилось. Вирус проснулся. Люди из Октябрьского-27 умирают от непонятной болезни.