Читаем Черное солнце третьего рейха. Битва за «оружие возмездия» полностью

Конечно, хорошо было бы поехать в Аргентину вдвоем и сказать: «А вот и мы, мы знаем то и се; у нас есть хороший метод разделения изотопов, нам не нужно получать тяжелую воду». Нам нужно будет сделать что-нибудь в таком духе. А если вы будете вместе с Гейзенбергом работать над урановым двигателем, вы так ничего и не добьетесь. Сюда даже не захватили всякую мелкую рыбешку — вот как посторонние оценивают нашу работу [211].

Если все сделанные выше предположения верны и под патронажем СС действительно осуществлялся совершенно секретный атомный проект, а Гейзенберг выполнял лишь роль ширмы, сознательно выведенный из игры и оставленный только для обмана союзников, тогда интернирование германских ученых, возможно, объяснялось совершенно другими мотивами, нежели те, к которым все привыкли. Если, например, части Третьей армии генерала Паттона обнаружили некие компоненты секретного проекта СС и нашли ученых, которые этим занимались, то потребовалось бы любой ценой установить, известно ли об этих проектах СС «крупной рыбе» — перефразируя хвалебную самооценку ученых, собранных в Фарм-Холле.

Далее, в расшифровках разговоров за 1–6 августа 1945 года есть краткое замечание доктора Курта Дибнера, имеющее огромное значение в свете того, что нам удалось узнать о германском атомном проекте и подземном комплексе в горах Гарц в Тюрингии, подчинявшемся особому командованию СС. Дибнер вскользь упоминает о том, что весь имевшийся у него запас радия был получен «из Гарца» [212]. В этом месте Бернстейн ограничивается лишь кратким комментарием: «Горный хребет в центральной части Германии» [213]

. Ему больше нечего сказать по этому поводу. Ему действительно не известно о гипотезах современных германских исследователей? Или же его молчание порождено другими причинами?

В любом случае, настроение ученых быстро меняется после известия об атомной бомбардировке Хиросимы. Первой реакцией, которую зафиксировали микрофоны британской разведки, стал диалог Гана и Виртца:

ГАН: Американцы могли сделать это только в том случае, если у них был метод разделения изотопов урана.

ВИРТЦ: Он у них тожебыл [214]

. (Курсив мой. — Д.Ф.).

Вскоре в разговор вступают все немецкие ученые, и снова именно Дибнер произносит короткую фразу, наполненную скрытым смыслом: «Мы всегда полагали, что на одну бомбу нам потребуется два года» [215]. Более того, Бернстейн, как правило, прямолинейный в своих комментариях и примечаниях, несомненно, нацеленных на поддержание «легенды союзников», на этот раз проявляет непривычную нерешительность и сомнение. «Я не могу точно сказать, кого Дибнер в данном случае понимает под «мы» и на чем основаны его оценки. Однако остальные не возражают против использования слова «бомба» [216]. И действительно, кто же эти люди, которых имел в виду Дибнер, говоря «мы»? Бернстейн, похоже, этого не знает, однако, если учесть предыдущие слова Дибнера о запасах радия «из Гарца», можно с большой долей вероятности предположить, что Дибнер косвенно ссылался — и, несомненно, делал он это умышленно, — на своих коллег из атомной программы под контролем СС.

Далее следует короткий, но очень любопытный диалог с участием Гана, фон Вайцзеккера, Хартека, Виртца и Дибнера:

ГАН: Я считаю, что разделением изотопов абсолютно невозможно получить тонну урана-235 [217].

ВАЙЦЗЕККЕР: А для чего еще тогда нужны центрифуги?

ХАРТЕК: Чистый двести тридцать пятый с помощью центрифуги не получить. Но я не верю, что это можно сделать с помощью центрифуги.

ВИРТЦ: Совершенно верно.

ГАН: Да, но это можно сделать с помощью масс-спектрографов.У Эвальда есть какой-то патент [218].

ДИБНЕР: Есть также фотохимический процесс [219]. (Курсив мой. — Д.Ф.).

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже