Чернокнижник. Три принципа тьмы (СИ)

— Я не могу ничего утверждать, — Фредо глубоко вздохнул, переводя взгляд на разбитое окно, — Но подозреваю, что Дэмпер пытался остановить кого-то, злоумышляющего против нас. Вот только кто разбил окно, привлекая наше внимание, и куда он делся после…

— И откуда знал, что именно наше внимание следует привлекать, — подхватил его брат, поправляя неизменную шляпу, — Ох, чует мое сердце, что это опять происки Доната и этого его прихвостня, — здесь охотник нескрываемо скривился, — Даже обидно, что предатель был частью пророчества…

— Пророчества, патрон?

Шин с Анатолием недоуменно переглянулись: ни о каком пророчестве они не слыхивали, и как-то совсем не подозревали, что Пьетро может иметь к таковому отношение.

Фредо угрюмо кивнул, не сводя взгляда с раненного.

— Кол, стрела и расплавленный меч… — негромко проговорил он и, краем глаза заметив, как отшатнулись стражи, быстро улыбнулся, — Вижу, вы помните, как я упоминал это в ту ночь. Пророчество Безымянного, та его часть, что известна нам, гласит, что, когда кол, стрела и расплавленный меч соберутся вместе, когда взойдет серебряная луна и покажется радуга в ночи — королевство постигнут неслыханные изменения, неизвестно, хорошие или нет.

— Я со своей стороны добавлю, что видеть знамения должен человек, давший имя роду проклятых детей.

Неожиданно раздавшийся из тени голос Эрнесто заставил всех присутствующих вздрогнуть: неблиссер скрывался столь успешно, что все уже и думать забыли о его присутствии. Сейчас же он, будучи посвящен в обсуждаемый вопрос, решил вдруг поучаствовать в беседе.

— Фредо дал название мне и тем, кого я считал братьями и сестрами, — спокойно продолжил мужчина, не замечая реакции друзей, — За то я благодарен ему. К тому же, именно Фредо видел вместе лежащие на земле кол, стрелу и расплавленный меч, однако, я полагаю, что эти предметы, эти слова, должны скорее олицетворять людей, ими владевших.

Шин и Толя переглянулись еще раз. Слова звучали предельно ясно, сообразить, какой предмет кого олицетворяет, труда не составляло, тем более, что оба стража прекрасно знали свое излюбленное оружие.

— Значит… — Анатолий быстро облизал губы, — Значит, я — Меч, Шин — Стрела, а Пьетро… Кол?

— Да, только Кол предал нас, — раздраженно бросил Аччайо, — Конечно, долгое время вы путешествовали вместе… А, да что толку — ни луны серебряной, ни радуги в ночи никто не видел, думаю, можно пока забыть о пророчестве. Меня больше волнует, что делать с Дэмпером. Ночь мы можем провести здесь, но потом нам нужно отправляться в путь.

— Он останется здесь, — Карина, отвернувшись от раненого, сдвинула брови, — Ему следует лежать, и лежать долго — никак не меньше нескольких недель. Я надеюсь, хозяин дома согласится подержать парня у себя?

Игнат, который все это время предпочитал оставаться вместе с сыном за спинами гостей, и на которого после вопроса шаманки обратились все взгляды, торопливо кивнул. Помогать людям добрый кузнец был готов всегда.

…В путь двинулись рано утром. Игнат со вздохом проводил сына, вооружив его на сей раз мечом более подходящим ему по размеру; Барт, Толя, Мирко и Шин простились с мрачным Дэмпером, который только и смог, что моргнуть им на прощание. Фредо, Ашет и Аркано попрощались довольно сдержанно, не видя особенного смысла длить печальные минуты расставания, и уверенно заняли место во главе отряда.

Остальные распределились уже вполне привычным образом — Барт, Шин и Анатолий следом за предводителями, Мирко с Кариной и Антоном за ними, а Фаррад и шагающий рядом с ним Эрнесто, ловко скрывающийся в тени лошади, в арьергарде.

Покинули деревню, и спокойно затрусили по чистому полю, направляясь к заброшенной церкви у дороги. Это строение больше не пугало путников — жрецов Неблиса в нем не осталось, люди к церквушке не приближались, убежденные, что в ней обитают вампиры, и место постепенно начинало зарастать травой, уничтожающей память о страшных преступлениях.

Карина, скачущая на своей Травинушке в обнимку с неизменной Марысей, неожиданно прибавила ходу. Какая-то мысль, терзавшая ее на протяжении всего пути, наконец оформилась и потребовала внимания князя и обоих его братьев. (К слову, братьями Фредо после памятных событий называл и Ашета, и Аркано, не делая разницы — кто названный, а кто родной, — поэтому и сами ребята уже начали полагать себя родственниками не только князю, но и друг другу).

— Фредо, — голос девушки зазвучал приглушенно: ей, видимо, не слишком хотелось быть услышанной. Она быстро оглянулась, убедилась, что Мирко по-прежнему скачет в хвосте процессии, рядом с мрачным Антоном, явственно недовольным таким соседством. Ревность в душе юноши все еще до конца не улеглась, и находиться рядом с потенциально счастливым соперником ему было неприятно.

Карина, впрочем, в последние часы относилась одинаково пренебрежительно к ним обоим.

Чернокнижник повернулся, вопросительно приподнимая брови. Чем может быть вызвана необходимость обратиться к нему, молодой человек не знал.