Черноморский Клондайк

– Это распоряжение Эдуарда Василича, – пропела прислуга. – Он обеспокоен вашим отсутствием.

– Я скоро спущусь.

– Возьмите завтрак, – настаивала девица.

«Этому конца не будет!» От раздражения профессор закусил губу и направился к двери. Он прислонился к косяку, прикрывая таким образом буйство в штанах, и отпер дверь.

– Давайте, – он протянул руки, полагая, что приборы стоят на подносе.

Но девица, смело переступив порог комнаты, вкатила поблескивающую никелем, вместительную тележку. Она остановилась только у столика, куда стала выгружать прикрытую ослепительной крышкой тарелку, кофейник, кувшинчик со сливками, стакан с апельсиновым соком, вазочку с джемом, плошку со сливочным маслом, тарелку с виноградом и абрикосами и корзиночку со свежеприготовленными тостами. Она крутила своей шарообразной задницей, едва прикрытой коротким подолом цветастой мини-юбки.

– Яичница с беконом, – девица оглянулась и чуть заметно подмигнула Арсению Адольфовичу.

Он же со смешанным чувством неловкости и легкого возбуждения наблюдал за эротическими движениями женского крупа. Сладострастные образы ночных сновидений встали перед ним во всей своей обжигающей отчетливости.

– Архедика, – неожиданно для самого себя простонал он и на заплетающихся ногах двинулся к девице.

Та все еще стояла нагнувшись, словно специально возбуждая профессора.

Услышав его восторженно-истерический возглас, она лишь чуть повернула голову, скользнув лукавым взглядом по его искаженному лицу, и с какой-то садистской неспешностью стала поправлять салфетку. Ее круглая задница ходила при этом невинном занятии из стороны в сторону.

Арсений Адольфович вдруг обрел незнакомую легкость. Его смущение тонкой струйкой утекло в горячий песок любовной грезы. Он безбоязненно, орудуя как под действием наркотика, притянул к себе девицу, взяв ее за талию обеими руками. Его мучительно-долгая эрекция «уперлась» в пышные ягодицы. Профессор затрясся от одолевшей его похоти, издал еще один сладострастный стон, его правая рука, отклеившись от девичьей талии, лихорадочно нащупала резинку штанов и потянула вниз. И тут подозрительно молчавшая все это время девица развернулась к нему лицом, осела на колени. Напряженный член профессора уперся ей в нос.

Арсений Адольфович застыл истуканом, глядя, как крупные яркие губы заерзали по его твердому органу. Несколько ловких движений – и он запрокинул голову, отдаваясь обволакивающей неге. Теперь он дрожал, как кипарис, по которому проходил ветер. Окончательно осмелев, он уперся ладонью девушке в затылок. От ее волос поднимался елово-дымный аромат, заставлявший вибрировать его воскресшую для ласки плоть.

Прислужница была мастерицей. Она не торопилась, работала ровно и спокойно, умело чередуя апогейные виражи и паузы, во время которых Арсений Адольфович изнемогал от желания настолько, что ему становилось дурно. Сознание его затмевал ночной мираж, ему чудилась сочная Архедика. Девица как могла растягивала удовольствие, но нарастающее томление Арсения Адольфовича в конце концов прорвалось ей в рот клейкой белой волной. Девица невозмутимо сглотнула и сально улыбнулась, приподнимаясь с колен.

Арсений Адольфович обалдело пялился на нее. Облизнув языком свои чувственные губы, прислужница уселась в кресло и, разведя колени, стала ласкать себя рукой между ног. Она была без трусиков. Арсений Адольфович потерял дар речи.

– Вон, пошла вон! – вдруг закричал он. Едва утихли спазмы оргазма, к нему вернулось трезвое представление. – Я… я… ты… вы… – его душило возмущение и отчаяние.

Девица продолжала свое бесстыдное занятие, глядя на ошеломленного профессора маслянистыми глазами.

– Пшла вон! – грозно заурчал он.

Девица растянула губы в полупрезрительной усмешке. На ее живой мордочке появилась гримаса разочарования. Она сдвинула ноги, кокетливо поднялась с кресла и шагнула к профессору. Ощутив весь ужас происходящего и неуместность собственного желания, Арсений Адольфович отбежал к стене.

Девица прыснула со смеху, но вовремя успокоилась. Взгляд профессора выражал страдание и ненависть.

– Ухожу, ухожу, – хитро улыбнулась она и, открыв дверь, вскоре исчезла за ней, напоследок насмешливо шевельнув округлыми бедрами.

Отдуваясь и костеря собственную распущенность, Арсений Адольфович плюхнулся в кресло, в то самое, где минуту назад девица устроила свой бесстыдный цирк. Вспомнив про это обстоятельство, он вскочил как ужаленный, словно гобелен все еще хранил сексуальный аромат дивы в цветастой мини-юбке.

Он переместился на кровать, лег, натянув простыню до самого подбородка.

По телу по-прежнему пробегала дрожь. Но это уже был не трепет плотской горячки, а озноб стыда. Он закрыл глаза и вдруг вспомнил о последнем эпизоде своего сна.