Черноморский набат

Ругаясь с начальниками, дружбу американский корсар водил с черноморскими казаками. Началось с того, что, будучи наслышан о них и раньше, Джонс приехал самолично поглядеть на «степных рыцарей», тех, что остались навеки верными России, а не бежали изменниками в Туретчину. Познакомившись, пил с атаманами жгучую горилку, а выпив, пели они, обнявшись, песни казачьи да пиратские. Сидор Белый – вождь буйных черноморцев, наливал до краев очередной штоф.

– Держи! – подавал его Джонсу.

Скосив глаз, шотландец разглядел в алкогольной мути перцовые стручки.

– Вот из зис? – поинтересовался он.

– Це закусь!

Выпили еще. Потом закусили и добавили. Затем атаманы, усы утерев, начали посвящать Джонса в казаки. Надели на него папаху, рубаху с воротом вышитым да широченные шаровары. После этого гулянье продолжилось с новой силой. Весь день гость и хозяева пили да плясали. Под вечер, вяло ворочая языком, Джонс побратался с войсковым судьей Головатым, подарил ему свой офицерский кортик, в ответ же был одарен кривой казачьей саблей. Затем расчувствовавшийся Головатый обнял своего новоприобретенного брата:

– Ванюша, поехали к туркам!

– Иес! – кивнул Ванюша. – Поехали!

В маленькой шлюпке, вдвоем, они отошли от берега и под покровом темной южной ночи взяли курс к месту якорной стоянки турецкого флота. Чтобы не скрипели уключины, их предварительно обмотали тряпками. Еще издали выискали флагманский корабль. Он отличался от остальных красным фонарем на ноке рея. Осторожно, стараясь не плескать веслами, подошли. Когда же оказались у самого борта, американский корсар, встав в полный рост, размашисто начертал на борту неприятельского флагмана сажей: «СЖЕЧЬ. ПОЛЬ ДЖОНС». Еще раз продефилировав вдоль всего турецкого флота, друзья благополучно вернулись обратно. На берегу героев набежавшие казаки встретили ружейной пальбой, криками «ура» и бутылями крепчайшего самогона.

Наутро весть о бесстрашном ночном рейде Джонса разнеслась по всем российским войскам, вызывая искреннее восхищение одних и жгучую зависть других.

– Каков орел! – порадовался за своего знакомца Суворов.

– Негодяй и партизан! – зло возмущались Мордвинов с Нассау-Зигеном. – Его ли дело мелом по кораблям турецким черкать!

А Поль Джонс, наплевав на все сплетни, демонстративно являлся отныне в казачьей папахе и шароварах. Из-под кушака торчала здоровенная сабля и пара пистолетов.

Вид американского корсара в запорожском наряде так потряс одного из английских офицеров, что он сразу пустил слух – Поль Джонс принял ислам!

Над англичанином только посмеялись:

– Какой же к черту ислам, когда адмирал в казака вырядился! Эх, уж эти англичане, не могут отличить казачьи шаровары от турецких шальвар!

Впрочем, всех сейчас волновало иное – подготовка к новому морскому сражению за Очаков. Было ясно, что столь небольшая неудача не сможет охладить воинственного пыла капудан-паши. Не затем он вел сюда огромный флот, чтоб, потеряв несколько мелких судов, вернуться ни с чем. Туркам нужна была только решительная победа. Победа нужна была и русской стороне. Решительная битва за очаковские воды была еще впереди, и ждать ее оставалось уже недолго.

* * *

Как и предполагал Потемкин, неудача первого нападения на российскую флотилию Гассан-пашу особо не обескуражила. И мужества, и настойчивости лучшему флотоводцу султана было не занимать. Старый Гассан действовал, как всегда, решительно, К выведенным им уже ранее на очаковскую отмель четырем линейным кораблям он незамедлительно подтянул еще шесть. Теперь немногочисленной российской флотилии противостояла мощная боевая линия корабельного турецкого флота, тягаться с которой мелким судам не так-то просто. Откладывать нападение старый флотоводец был не намерен – Очаков ждал его помощи.

Выгнать турок из лимана как можно скорее требовал и Потемкин. Пока очаковский гарнизон беспрепятственно снабжается с моря, думать о взятии крепости нечего!

Было ранее утро 16 июня, когда с передовых русских судов заметили, что турки, используя попутный зюйд-вест, начали перестраиваться в линию баталии. Не обошлось у них и без неурядиц. При перестроении 64-пушечный флагман, совершая маневр в голову выстраивающейся линии, внезапно приткнулся к намытой волнами песчаной мели. Вскоре, правда, его оттуда стащили, но поволноваться капудан-паше при этом пришлось изрядно.

Вообще-то неизвестная отмель должна была бы насторожить турок, ведь линейные корабли огромны и неповоротливы, а фарватер входа в лиман так узок и извилист, что большим кораблям в нем, как слону в посудной лавке. Однако на этот раз предусмотрительность оставила Эски-Гассана. Возможно, он был излишне уверен в предстоящей победе, и такие мелочи, как узкость фарватера, его не интересовали, возможно, была какая-то другая причина, но факт остается фактом: опасностью посадки своих кораблей на мели капудан-паша пренебрег. Скоро, очень скоро ему придется об этом горько пожалеть…