Черновик

– Партизан, кукуха! – усмехнулась ее сестра. Девчонки рассмеялись, но что-то нервное чувствовалось в их смехе. Где-то над головами в это время прозвенел звонок.

Казалось, что со звонком вся школа пришла в движение, а потом резко успокоилась и затихла.

Немного запыхавшись, Карина оказалась на своем месте. По соседству с ней за стол села такая же слегка растрепанная новостями одноклассница, расселся и весь остальной класс, напоминающий стайку дрессированных воробьев (хотя… разве этих птиц можно выдрессировать?).

Слухи о ночных Танькиных приключениях никак не укладывались в голове вместе с новой темой по алгебре. Объясняя ее, Училка то и дело бросала строгий взгляд на Карину, сидящую в третьем ряду за третьей партой, на первом варианте. Или это Карине так казалось, но факт оставался фактом – к концу урока ни слова не задержалось в ее голове от новой темы, лишь полная мешанина из вопросов и догадок по старому делу, тянущемуся из вчерашнего позднего вечера (или еще дольше?).

За остаток дня школа пополнилась новыми сплетнями, перегорела ими и уже к шестому уроку слегка успокоилась: ничего подтверждающего сплетни не произошло. Ни к директору, ни куда-то еще не являлись ни менты, ни родители, учеников никто ни о чем не спрашивал. Уроки с переменами шли своим чередом – возможно, никаких видюх и не было на самом деле. Вернее, был какой-нибудь фейк, который сам же Сомов запустил, а потом испугался, удалил и в школу потому не пошел, что побоялся.

«Подружки» Гариной тоже информацией не располагали, кроме общих сплетен, здорово приукрашенных фантазиями особо продвинутых в сфере фантазий.

Кто-то из «подруг», правда, запустил было слух о поздневечернем посещении ее матерью Гариной с Училкой и о том, что дальше они были переотправлены к Карине, но сама Карина очень честно от этого слуха открестилась: «Не знаю я ничего, никого у нас не было, звездят», и ей поверили. Да и как можно сомневаться в этом полном честности взгляде, в исключительно правдивом, уверенном тоне? Тем более что старшая подтвердила и откровенно издевательски переспросила: «Кто говорит? Покажи мне того несчастного», и, собственно, все вопросы очень быстро рассеялись, словно дым замученной сигаретки, которую несмело закурил за углом бестолковый младшеклассник.

Лишь после школы, когда Ярошевичи свернули к своей многоэтажке, а Эва с Кариной – к своей «коробке», сестры решились обсудить коллекцию слухов. В целом картина рисовалась такой: Гарина с Сомовым действительно отправились в сомнительное место, нажрались какой-то дряни, после чего Танька решила устроить стриптиз, а Сомов – снять его на видео. По слухам, в кадр попало еще и много активных зрителей, подразумевающих после танца совсем уже бр-р-р какое продолжение. Говорят, что позже Сомов написал: «Продолжения не будет, ее продали, и она едет веселиться в другое место», но и этот коммент тоже никто показать не мог. Да и сам Сомов куда-то пропал со всех горизонтов. Хотя, может, валяется в том же самом своем аду в отключке и к вечеру нарисуется…

– Я утром ее спросила, и она ответила, что нашла и все в порядке, – тихо в сотый раз повторила сестре Карина. Эва привычно слегка щурила глаза, будто пыталась разглядеть из сегодняшнего дня события вчерашней ночи.

– Остается вопрос – в какой именно момент она нашла ее и не она ли ее купила? – тоже почти шепотом озвучила она свою мысль. В том, что Даша способна и не на такие штуки, она ничуть не сомневалась, вот только спрашивать саму Дашу точно никто из сестер не решится. Как говорится, меньше знаешь – крепче спишь.

– А может… зайдем к Таньке? – неожиданно предложила Карина. Гарины жили совсем неподалеку, в панельной девятиэтажке дальше по проспекту.

– Совсем поехала?! – обалдела Эва. – Даже если она не в дурке еще, то мы точно спалимся перед всей школой.

– Ты параноик, – хмыкнула в ответ Карина, но в целом согласилась, только уточнила: – Что делать-то будем?

Эва набрала код домофона и, пропустив сестру в подъезд, ответила:

– Ждать, фигли.

А Карина, войдя в тень подъезда, остановилась и почти пропела:

– Дождались уже.

На площадке первого этажа у лифта стояла сама Танька Гарина и в недвусмысленном жесте держала палец у губ.

– Только не кричите, пожалуйста, не говорите ничего и особенно ей! Никому! И не ей! Только не ей! – задушенным шепотом верещала Танька, хватая сестер за руки и по очереди заглядывая им в лица. Она была странной – бледной, трясущейся, страшной какой-то и, будто из ямы, пыталась сбежать из себя самой нервным взглядом красных, заплаканных глаз. Ее было как-то много в гулком эхе старого подъезда, будто едва различимые клоны окружили со всех сторон и плодились, плодились.

– Да заткнись ты! – потеряла терпение Эва и слегка прикрикнула, отчего Танька моментально прикусила язык и тихо заскулила. Клоны эха рассеялись.

– Не скажем мы никому, – подтвердила Карина. Они обе с Эвой прекрасно поняли, о ком речь, потому что только Даша может довести нормального человека до подобного состояния и остаться спокойной, как Терминатор.