#черные_дельфины

– Я не спрашиваю тебя как врача про симптомы депрессии, Жень! – В голосе Инги прорвалось раздражение. – Ответь как судмедэксперт! Можно ли выдать повешение за самоубийство?

– Хорошо. – Холодивкер «включила» профессионала. Тон стал резким, предложения – отрывистыми и чёткими, как инструкции. – Вполне реально выдать. Главное, избежать гематом от удушения. Можно немного подпоить пациента. Потом в бессознательном состоянии организовать ему асфиксию посредством подручного мягкого предмета.

Подушки на диване были смятые. Но они могли быть смяты ещё по тысяче разных причин.

– Сгодится подушка, – словно угадала её мысли Холодивкер. – А после сразу подвесить. В этом случае экспертиза не выявит истинной причины асфиксии. Поскольку повешение так и так даст классическую клиническую картину. Но мой тебе совет: прими успокоительное, выспись и после подумай. Сейчас не нужно седлать Архарова и искать мифического убийцу. Доказательства должны быть вескими. Слышишь?

– Да, я знаю. Спасибо тебе, Жень! На неделе ещё позвоню! – Инга бросила трубку. Вызов 56 минут. У неё затекла шея, она с трудом подняла голову и пошла посмотреть, как там Катя.

По дороге она вращала головой, чтобы снять онемение и разогнать кровь, и на ходу влетела в стремянку, оставленную посреди коридора. Стремянка с грохотом упала на пол.

– Катя, это что такое? Кто не убрал?

Катя и Сергей сидели на кухне. На столе лежали раскрытые фотоальбомы. Тут были и толстые картонные фолианты в бархатном переплёте с чёрно-белыми снимками: на них худая маленькая девочка в соломенной конусной шляпе на руках у бородатого мужчины – Инга с отцом во время его дипмиссии в Шанхае, бледная и строгая молодая женщина в сари стоит у куста бугенвилии – мама Инги во время командировки в Бомбей. Были и китайские альбомы из хрупкой плёнки с фотографиями, сделанными на первые, привезённые из загранпоездок мыльницы: выпускной Инги – она в узком чёрном платье и красных перчатках до предплечий, длинная нитка жемчуга завязана узлом, Инга с Сергеем на даче – знакомство с родителями на майских шашлыках. Полароидные снимки Ингиной развесёлой тусовки журфака – совсем молодые и во хмелю – кто-то из них теперь забронзовел и превратился в говорящую голову в телевизоре, кто-то совсем сгинул.

Серёжа положил кусок сыра на хлеб и протянул Кате. Свой бутерброд он почти прикончил. Катя приподняла какую-то фотографию со стола и показала ему. Оба засмеялись. Ингу они не замечали.

– Что это такое, я спрашиваю! Почему стремянку не убрали? Что за беспорядок вы тут устроили? Не берите фотографии жирными пальцами!

– Ну всё, понеслась! – Катя закатила глаза.

– Серёж, ты-то взрослый человек!

– Да ладно тебе, мы просто думали немного развеяться. Катя позвонила – вот я и приехал. Всё-таки тяжёло ребёнку, похороны, сама понимаешь. А тебе пока не до неё.

– Это упрёк?! И потом, она сама захотела идти. Я предлагала ей остаться у моих.

– Не в этом же дело.

Сергей вздохнул. Инга покачала головой и вышла, в коридоре снова наткнулась на растопыренные опоры стремянки. Она лежала, как металлический жираф, раскинувший длинные ноги в разные стороны. Инга подняла её, с трудом сняла крючок с гвоздика, сложила и прислонила к стене. «Мир складывается за ними, как карточный домик», – вдруг вспомнила она.

Стремянка в доме Олега! Она бы просто упала набок, там ведь похожий фиксатор, он не дал бы ей закрыться, она бы упала, как сейчас. Но она лежала на боку – сложенной под его висящим телом. Стремянка была сложена. Кем-то.

Инга тихо сползла по стенке вниз.

Доказательства должны быть вескими!

– Что такое? – из кухни вышел Сергей. Инга сидела на корточках и едва дышала.

– Голова? – хмуро спросил он.

– Кажется, Олега убили, – прошептала Инга.

– Что?

– Он не покончил с собой, понимаешь. Самоубийство подстроили. Его кто-то задушил.

– Ин, послушай, может, выпьешь чуток валерьянки и приляжешь? Я останусь, побуду с Катей, а ты отдохни!

– Ты думаешь, я свихнулась? Ты мне не веришь?

– Что ты! Просто у тебя шок ещё не отошел. Тебе надо немного прийти в себя.

Сергей придвинулся ближе и обхватил её за плечи. Инге показалось, что она вернулась домой – такое щемящее детское чувство: домой к маме и папе после лагеря или долгой поездки. Она вся разом размягчилась, подалась к нему и положила голову на его плечо. Он осторожно погладил её по волосам, потом легко, едва касаясь, поцеловал мягкий локон на лбу.

Она спохватилась, застыла и отодвинулась.

– Не нужно, Серёж. Это даже как-то нечестно по отношению ко мне.

– Да у меня даже в мыслях ничего не было, Ин!

Она посмотрела на него сквозь усталый прищур и не поверила.

– Раз так – помоги мне разобраться.