Черные ирисы

Кабинет доктора Уэбстера находился в рабочем крыле здания на втором этаже. Здесь не было номеров клиентов, только кабинеты для косметических процедур и две операционные пластической хирургии. На первом этаже спортивный зал, сауна, бассейн.

Подходя к лестнице, Ольга заметила, как двери транспортного лифта открылись и оттуда на каталке вывезли женщину, прикрытую простыней. Лицо ее было в крови, которая лилась из рассеченной брови. Ольга отскочила в сторону, пропуская медиков.

Ночью она ворочалась в постели, вспоминая глубокую рану на лице девушки и заплывшие кровью глаза. Ей стало страшно: в той юной девочке она видела себя, видела синяки на своих плечах, разбитые в кровь губы, распухшие суставы на пальцах и содранную кожу на руках. Через все это Ольга прошла, пытаясь защититься от побоев мужа. Ольга знала, что та дама находится здесь не потому, что попала в аварию. В этом случае «Скорая помощь» привезла бы ее в городскую клинику. Она здесь, потому что богата и пытается скрыть от общественности следы насилия. Или потому что богат тот, кто совершил с ней это, и теперь заметает следы, передав жертву опытным хирургам.

ГЛАВА 3

Утром Ольга не спустилась к завтраку, что не прошло не замеченным для доктора Уэбстера. Он позвонил ей в номер, спрашивая о причинах отсутствия. Ольга соврала, сказав, что нехорошо себя чувствует. К ней сразу же прислали врача, который измерил температуру, давление, прослушал дыхание. Ольга мысленно ругала себя за эту маленькую ложь, поскольку она принесла ей больше хлопот, чем нежеланный завтрак. Врач удалился, оставив в коробочке массу таблеток. Ольга смахнула их в верхний ящик тумбочки. Затем приняла душ, сделала легкий макияж и решила прогуляться по парку.

Она уже сворачивала на небольшую аллею, ведущую к реке, когда услышала голос:

– Наверное, сегодня будет дождь.

Ольга обернулась. В шезлонге полулежала молодая девушка, ноги ее были прикрыты одеялом. Светлые волосы собраны в пучок на затылке, лоб перевязан. Распухшее лицо ее ужасало дикостью красок – от грязно-бордового до сине-фиолетового цвета. Нос казался огромным, но, похоже, он был не сломан. Израненные губы растянулись в приветственной улыбке.

– Простите, что вы сказали? – Ольга на мгновение оцепенела от увиденного.

– Говорю: будет дождь. – Глаза девушки засветились.

Ольга недоуменно подняла голову вверх. Сквозь высокие деревья она попыталась разглядеть небо. Ни облака. Яркие лучи солнца пытались пробиться сквозь густые ветви деревьев и дотянуться до земли.

– Будет, будет, – уверенно сказала девушка. – У меня кости ломит.

Она засмеялась своей шутке. Глядя в лицо, похожее на один большой синяк, Ольга удивилась тому, что у девушки не пропало чувство юмора. Худенькие плечи тряслись в безудержном смехе. Ольга улыбнулась.

– Вам не больно смеяться?

– Больно. – Девушка попыталась вытереть набежавшие на глаза слезы. – Ой, твою мать!

Ольга не выдержала и прыснула. Она прикрыла лицо руками, уговаривая себя успокоиться, но ничего не получалось. Много лет она не смеялась так, как сейчас, до колик.

– Представляете, мне даже зеркало отказались давать, чтобы я в обморок не грохнулась. Как будто я не представляю, что у меня с лицом творится.

Ольга засмеялась еще громче.

– А вы, – девушка попыталась подмигнуть опухшим глазом, – жертва такой же аварии, как и я?

Ольга перестала смеяться и нахмурилась. Вопрос показался ей бестактным, даже дерзким. Он посягал на ее тайны. Ответив на него, она нарушила бы основное правило «Форс-мажор Хауса» о невмешательстве в личную жизнь.

– Здесь не принято спрашивать о подобном, – холодно ответила она. – Вообще не принято разговаривать с незнакомцами.

– Но мы же не в каком-нибудь элитном казино находимся, – возразила девушка.

По всей видимости, она была в клинике впервые, раз позволяла себе такие вольности. Ольга решила быть снисходительной к этой беспардонной простушке. Что-то в голосе девушки заставило ее проявить мягкость и сдержанность. Сравнение «Форс-мажор Хауса» с казино, где нельзя разговаривать с людьми, не будучи представленным, показалось ей остроумным. Ольга усмехнулась, подумав, что придает слишком большое значение установленным правилам. Она подошла к девушке и протянула руку.

– Тогда давайте познакомимся. Ольга.

– Вы – русская?

– Что за наглость! – ахнула баронесса.

Девушка хмыкнула.

– А что такого в моем вопросе? Я – наполовину немка, и мне не страшно в этом признаться.

– Да, я – русская.

– А я – Мадлен. Пить охота. Вы не нальете мне сока? Я бы сама налила и вам предложила, да вот рука ноет и поворачиваться не желает. Уже час сижу и жду, пока какая-нибудь «клизма» мимо пробежит. Ой, простите. Я не вас имела в виду, а медсестру.

– Я поняла, что вы не хотели меня обидеть. – Ольга налила сок, вставила в стакан трубочку и протянула Мадлен.

Та осторожно сделала глоток и сморщилась. От сока больно защипало губы.

– Вот ведьмы, – выдохнула из себя Мадлен, – другого сока, кроме апельсинового, у них нет.

– Это вы снова о медсестрах? – спросила Ольга.

– Не обижайтесь. Я всегда говорю глупости, когда мне больно.