Черные комиссары

– Наоборот, с приближением войны эта связь становилась все более интенсивной. Другое дело, что в абвере, особенно в диверсионном отделе СД, баронессу тоже воспринимали как агента экстра-класса, поэтому никто не собирался тревожить ее по мелочам, а тем более – рисковать ею на каких-то заурядных операциях. О ее деятельности дважды докладывали самому шефу абвера адмиралу Канарису.

– И все же что-то в ведомстве адмирала Канариса пошло не по плану…

Оберштурмфюрер откинулся так, чтобы привалиться спиной к стене дома, и решительно покачал головой.

– Это в ведомстве Берии все пошло «не так, не по плану…». Валерия мило поддалась на вербовку, лихо переспала с шефом НКВД в Кишиневе и успешно прошла подготовку в советской разведшколе под Ленинградом. Ей это было нетрудно, поскольку и подготовка кое-какая имелась, а главное, баронесса принадлежит к тем редким, самосовершенствующимся женщинам, которых следует воспринимать как «романтиков от разведки».

– Эдакая румыно-германская Мата Хари? – кисло улыбнулся Гродов.

– Можно сказать и так.

Догадывался ли пленный офицер СД, как гадко было сейчас на душе у его «тюремщика»? Так гадко бывает только у человека, которому вдруг дали ясно понять, что он жестоко обманут и что ему цинично наплевали в душу. Причем сделал это человек, которым он в свое время так увлекался!

– И все же вы не ответили на мой вопрос: «Когда наметился облом в ее отношениях с «советами»?

– Первоначально ваша контрразведка готовила Валерию к работе за рубежом в штате одного из посольств или какого-либо торгового зарубежного представительства. Именно там она должна была подставиться германской или румынской разведке и превратиться в перебежчицу. Существовали также иные варианты сотрудничества. Но когда русской разведке стало ясно, что война неизбежна, у Москвы появились иные планы относительно баронессы. Точнее, там отказались от элитарного плана использования этой аристократки и низвели ее сначала до уровня радистки-инструктора на каких-то курсах; затем, уже в Одессе, решили использовать самым примитивным образом – переправив ее на румынский берег в качестве «дунайского резидента». Получилось так, что вне Союза выполнять задание абвера она не могла, а выполнять задание советской разведки на румынских берегах – не желала. Тем более что румынские войска действуют уже на территории Союза.

– Понятно, – задумчиво произнес Гродов. – Благодарю за информацию.

– Не рано ли благодарите? – вызывающе улыбнулся оберштурмфюрер.

– То есть?

– Вы забыли задать главный для себя вопрос: что я знаю о ваших отношениях с баронессой. И какими касающимися вас откровениями поделилась с нами баронесса, после того как порвала с советским прошлым?

– Какими же… откровениями она с вами поделилась? – с трудом сдерживал себя капитан, стараясь придать голосу спокойное звучание.

– Такими, что если эти откровения в виде протокола допроса или в каком-либо ином виде попадут на стол руководства советской контрразведки, вы лишитесь не только звания, но и головы. И не рассчитывайте, что, избавившись от меня, вы избежите угрозы оказаться в застенках НКВД. Рано или поздно эту информацию энкаведистам все равно подбросят. Поэтому вам стоит молиться, чтобы Москва как можно скорее пала, точнее, чтобы этот разоблачительный материал не попал в советские органы до падения столицы и полной победы германского оружия.

– Таким образом, вы решили шантажировать меня?

– Естественно. И шантажировать стану не только я. Правда, есть очень простой выход из ситуации. Поскольку сейчас вы находитесь на территории Румынии, да к тому же в тылу у румынских войск, самое время уйти отсюда вместе со мной. И уже через несколько дней вы станете офицером армии-победительницы, всеми уважаемым офицером СД в чине майора. Это я вам гарантирую. Ну а мое появление в этой рыбачьей хижине мы подадим как элемент хорошо спланированной мною рискованной операции.

38

Гродов молчал. Причем никакими мыслями голова его в эти минуты занята не была, он пребывал в каком-то полушоковом состоянии, в апогее некоего прострационного бездумия.

– Да вы курите, комендант плацдарма, курите, – пододвинул к нему свой портсигар фон Фрайт, чувствуя, что, еще немного – и они полностью поменяются ролями, в пленника превратится сам капитан. В самом предложении умерить свое волнение с помощью сигареты уже улавливались отголоски мести за позор собственного пленения.

– Спасибо, к курению не приучен, – процедил Гродов.

– Вы действительно влюблены в баронессу Валерию?

– Мои чувства интересовать вас не должны, – жестко парировал комбат.

– Они и не интересуют меня. Речь идет о баронессе, владелице родового замка и немалого состояния, которое достанется ей в наследство. Да и за годы, проведенные в Союзе, на ее счету в одном из венских банков тоже появилось целое состояние. В финансовых вопросах германская разведка всегда представала перед миром в ореоле своего сугубо германского педантизма.

– Это делает ей честь, – вновь процедил Гродов, все еще оставаясь в состоянии прострации.