Черные листья

— …который к вопросу технического прогресса относится, мягко выражаясь, легкомысленно. Но есть еще и третий вариант. Андрей Андреевич Симкин — инженер, безусловно, грамотный и опытный, но случилось то, что в наше время часто случается с еще более грамотными и более опытными инженерами: в его сознании осталось старое представление о машине, как о чуде, которое может свершать все вне зависимости от того, кто этим чудом управляет. Короче говоря, Андрей Андреевич не придал должного значения психологической подготовке людей. Я считаю это большим просчетом, и мне хотелось бы, чтобы эта ошибка была исправлена…

— Куда как скромно! — воскликнул главный инженер Стрельников. — Не кажется ли горному мастеру Селянину, что он сам себя ставит в довольно-таки смешное положение?

— Нет, мне этого не кажется, — почти спокойно ответил Павел. — Возможно, потому, что вещи, о которых я говорю, имеют для меня очень важное значение. Если мне будет позволено, я выскажу свою точку зрения до конца. Мы часто теперь говорим о научно-технической революции, но подразумеваем ли мы в этом случае и революцию в отношениях между человеком и машиной? Недавно я прочитал статью, которая мне хорошо запомнилась. А один абзац я даже выписал. Вот он: «Революция в отношениях между человеком и машиной уже сегодня, сейчас несет в себе коренное изменение места и роли человека не только на производстве, но и во всей системе общественных связей — не придаток к машине, не продолжение ее, а хозяин, творец, наладчик, программист, технолог. Уже один этот момент вынуждает общество… особенно пристально приглядываться к человеку в целом».

— А не сказано ли в этой статье о том, как относиться к человеку, который принуждает своих подчиненных воровать скребковые цепи? — спросил Кирилл. — Или это тоже один из аспектов научно-технической революции?

И тут поднялся Алексей Данилович Тарасов. Оперся обеими руками о стол, словно без этого ему трудно было стоять, и строго, не по-тарасовски, посмотрел на главного инженера. Пауза затянулась слишком надолго. Стрельников, не выдержав взгляда Алексея Даниловича, опустил голову. Костров попытался нарушить паузу, но Тарасов сказал:

— Одну минуточку, Николай Иванович. Я коротко. Мне хотелось бы обратить внимание товарищей Стрельникова, Симкина и Каширова на слова Селянина. О научно-технической революции и революции в душах людей. Да, в душах людей! Товарищ Стрельников пропустил эти слова мимо ушей, даже как будто язвительно усмехнулся, а ведь Селянин выразил очень важную мысль. Более того, в его словах, как мне кажется, заключается сейчас то главное, над чем мы должны работать. Вы с этим не согласны, товарищ Стрельников?

Главный инженер пожал плечами:

— До некоторой степени согласен, Алексей Данилович, но не считаете ли вы, что этим в основном должны заниматься партийные работники? Вопрос же, заданный Кириллом Александровичем Селянину, — вопрос по существу. И вместо того чтобы разводить тут демагогию, Селянин должен дать точный ответ. — Он посмотрел на Кострова, словно ища у него поддержки. Костров кивнул: «Правильно, мол». — Вы слышите, Селянин? Или ваш неблаговидный поступок можно расценивать, как «психологическую подготовку» рабочих?

Кирилл неестественно громко рассмеялся, вслед за ним засмеялись Симкин, Бурый и еще два или три человека. А Стрельников продолжал:

— Позор, Селянин! Создается впечатление, что вы решили заработать авторитет любой ценой. Но цена такому авторитету — грош, а плата за него слишком велика. Каждый инженер является воспитателем рабочих, вы это понимаете? Какие же навыки вы прививаете своим подчиненным?

— Он ведь совершает научно-техническую революцию, — сказал Каширов. — Он — «революционер» нового типа.

И опять — смех. Едкий, обидный, унизительный. Справедливый? Наверное, да. И придется, пожалуй, все проглотить. И не сорваться. Хотя вот как хочется ответить Кириллу такими же едкими и обидными словами. Но Кирилл сейчас на коне. Крепко сидит в седле — его не вышибешь. Может быть, стоит сказать, что он, Селянин, никого ни к чему не принуждал, что он даже не знал о затее Лесняка? А кто этому поверит? Да если и поверят, ничего это ему не даст — так или иначе он в ответе за все…

Кирилл поднялся со своего места, спросил у Кострова:

— Разрешите, Николай Иванович?

— Пожалуйста, — ответил Костров.