Черные Мантии

На вершине следующего холма Андре Мэйнотт вновь посмотрел назад; на дороге стояла только пыль, поднятая его собственным экипажем. На обозримом расстоянии ничего не было видно. Кинувшиеся в погоню ищейки отстали. – Молодчина Блэк! Добрый конь!

Раньше случалось, что Блэк подходил к самому окошку кладовой, и Жюли, добрая душа, угощала его сахаром и хлебом. Она гладила его, и конь отвечал легким ржанием. Блэк был пятьдесят первым и единственным воздыхателем Жюли, пользующимся взаимностью.

Не забывай об этом, славный Блэк!

И, представьте себе, добрый конь как будто в самом деле отвечал добром на добро. Его бег был мягким и быстрым, как полет.

Жюли, разбуженная поцелуем, бледная, как лилия, была столь очаровательна, что сердце Андре едва могло выдержать нахлынувшие восторг и боль. Блэк был предоставлен самому себе: Андре был занят только Жюли. Она открыла глаза и вздрогнула в растерянности, ничего не понимая. Но память вернулась к ней. Она вскрикнула.

– Мы спасены! – сказал Андре, спокойно улыбаясь. Жюли спросила:

– Но что ты сделал?.. Скажи мне наконец!

– Должна же была быть причина у столь поспешного бегства.

– Мы спасены, – все повторял молодой гравер, – я счастлив и люблю.

Он прикоснулся губами к ее лбу, и Жюли, вздрогнув, спросила:

– Куда ты меня везешь?

Андре продолжал улыбаться. Затем, доехав до перекрестка и не увидев никого вокруг, он вдруг свернул налево. Блэк проскакал еще немного, и Андре вновь повернул налево. В течение получаса он все сворачивал с одной дороги на другую, туда, где только мог проехать экипаж. Блэк бежал спокойно и легко.

– Чего же ты хочешь? – спросила Жюли.

Полагая, что Андре хочет окончательно запутать преследователей, она добавила:

– Ведь это детская игра! Сколько можно прятаться – ну, день, два…

– Только сегодня, – возразил Андре.

Теперь он перестал петлять и ехал на восток, ориентируясь по солнцу. Спустя два часа после отъезда из Кана он достиг Орна, перебрался через него на фежерольском пароходе, пересек большую алансонскую дорогу, а потом – дорогу на Фалэз в окрестностях Роканкура.

В это время он мог бы повстречать в тех же местах другого нашего знакомого, Ж.-Б. Шварца, бродившего по окрестным дорогам и беседовавшего со своей совестью.

Между Бургебюсом и дорогой на Париж, как известно, находится прекрасный лее. Блэк пошел шагом.

– Мы вернемся сюда, – сказал ему Андре.

Жюли обратила к нему взгляд, полный беспокойства.

Ее пугала сама безмятежность Андре, уж не лишился ли он рассудка?

Андре остановился в ста шагах от парижской дороги неподалеку от небольшого местечка Вимон, в полулье от Муль-Аржанса. Он помог Жюли выйти из экипажа, взял чемодан и отнес его в придорожные кусты.

– Я пойду разузнать насчет завтрака, подожди меня, – сказал Андре жене.

Жюли села на траву. От усталости она была как во сне.

Жюли ничего не знала, ни о чем не догадывалась. Утром, когда речь зашла об отъезде и она спросила, не угрожает ли им опасность, Андре ответил утвердительно. И выражение его лица – она хорошо это запомнила – было более пугающим, чем сами слова.

Правда, сейчас Андре улыбался и говорил, что бояться нечего…

Но как в это поверить? Еще Андре сказал, что не намерен скрываться больше одного дня.

Но что это за беда, которую можно устранить за день? Все это странно, невероятно, необъяснимо, за этим кроется что-то зловещее. Когда страх заставил Жюли спросить мужа, что же он такого сделал, она и не думала, что он способен совершить предосудительный поступок. Но хотя женщины многое не способны понять, их воображение не дремлет. Что он мог сделать, чтобы вот так все бросить и бежать?

Глухая боль сдавила ей грудь, едва она осталась одна. Ей стало страшно. К чему все это приведет? Она подумала: «Что, если Андре не вернется?» Но он вернулся.

В руках у него была корзинка, и он напевал на ходу. Жюли бросилась ему навстречу и крикнула:

– А малыш? С кем он остался?

– Ах да, малыш! – воскликнул Андре. – Как раз о нем-то я сейчас и думал. Давай-ка все обсудим.

Эти слова прозвучали так странно и нелепо – ведь Андре безумно любил своего ребенка. Он взял чемодан. За кустарником, росшим вдоль дороги, находилось поле спелой пшеницы. Он зашагал по борозде и на минуту скрылся из виду. Затем он вновь появился, но уже без чемодана.

– Чемодан нам мешает, – сказал Андре. – Давай пройдемся.

Пройдемся! Жюли почувствовала, как по ее телу пробежала дрожь, несмотря на палящее, июньское солнце, красившее в желтый цвет пшеничные колосья. Приглашение Андре прозвучало, как приглашение на пир во время чумы.

Держа в одной руке корзинку, он протянул другую руку Жюли и произнес:

– Кругом так красиво, и да поможет нам Бог.

Жюли одарила его благодарным взглядом, хотя слезы стояли в ее глазах. С самого утра она не слышала столь добрых слов.

Они пошли вместе по краю поля. Углубившись в свои мысли, Жюли смотрела на цветущий кустарник. Она не осмеливалась задавать вопросы. Андре вновь принялся напевать; это была одна из любимейших песенок девушек Сарта.