Черные тузы

– Я не стесняюсь.

Росляков, подумав над первым вопросом, уже хотел спросить, нельзя ли ему уйти из ванной комнаты и больше сюда не возвращаться, но побоялся, что Савельев сочтет его маменькиным сынком, малодушным трусом и вообще сволочью.

– И еще: быстро выполняй то, о чем я буду говорить. Сейчас иди и принеси с улицы наколотый лед. Он в двух больших корзинах под крыльцом.

Росляков с руками, оттянутыми пудовыми корзинами, вернулся через пару минут, снова плотно прижался спиной к стене, наблюдая, как Савельев рассыпает колотый лед по дну ванной, наливает в большую мензурку красной азотной кислоты из трехлитровой банки и ставит мензурку на лед.

– Не слышу твоих вопросов, – проворчал Савельев не поворачиваясь.

– Как раз хотел спросить, что вы сейчас делаете? – решил поиграть в заинтересованность Росляков. – В смысле, чем занимаетесь.

– Смотри и можешь даже записывать. Я налил в склянку азотной кислоты и охлаждаю её до температуры примерно вдвое ниже комнатной, – Савельев сунул в мензурку термометр. – А вообще мы с тобой занимаемся самым опасным делом на свете – изготавливаем нитроглицерин, основной компонент взрывчатки бризантного действия. Вещество крайне опасное из-за своей нестабильности. Может взорваться, например, потому что температура в помещении повысилась на несколько градусов или от легкого удара. А может просто взорваться, когда ему вздумается, без всяких причин. Но без этой дряни нам не обойтись.

Савельев налил в пустую мензурку прозрачной кислоты из другой банки. Над склянкой поплыл прозрачный ядовитый пар.

– Следи за мной, это девяносто девяти процентный раствор серной кислоты, – он показал черным резиновым пальцем на прозрачную мензурку. – Здесь серной кислоты втрое больше, чем азотной кислоты, ну, той, что на льду стоит. Теперь мы медленно соединяем кислоты.

Вооружившись стеклянной ложечкой, Савельев наклонился над ванной и очень медленно, следя за тем, чтобы смесь не вспенилась, слил серную кислоту в соляную. Помешал ложечкой в мензурке так осторожно, чтобы та не касалась стенок склянки. Савельев выпрямился, поставил освободившуюся мензурку на прежнее место на деревянном щите.

– Теперь мы ждем, когда смесь охладится градусов так до пятнадцати, – пояснил он. – Вообще-то я давно не занимался этими опытами, но руки ещё кое-что помнят. Если ты выключишь в ванной свет, думаю, смогу все сделать вслепую.

– А может, все-таки попробовать достать готовую взрывчатку, а не химичить тут, на даче? Ведь одно неверное движение – и мы взлетим на воздух, костей наших потом не соберут.

– Готовую взрывчатку? – ухмыляясь, переспросил Савельев. – А что, у тебя лучший друг работает кладовщиком на армейском складе и готов отоварить тебя с черного хода? Или ты сам и есть этот кладовщик? Если бы даже была возможность купить взрывчатку, я бы сразу вышел из дела. Взрывами занимается ФСБ. Там работают серьезные парни и оборудование у них серьезное, новейшее. После того, как мы уделаем Марьясова фабричным динамитом, в их экспресс-лаборатории за несколько часов определят, на каком предприятии и даже в какую смену изготовлена взрывчатка, где именно она хранилась, кто имел к ней доступ, кто похитил, кто продал и кто купил. По этой цепочке быстро доберутся до нас. Усек?

– Если бы все можно было так просто определить, исполнителей терактов всегда бы находили.

– Ты не знаешь закрытой статистики. Таких почти всегда находят, в крайнем случае, устанавливают личности. И нас найдут, если мы свяжемся с взрывчаткой, изготовленной промышленным способом. Тебе не хочется провести лучшие годы в лагере особого режима? Мне вроде бы и терять нечего, потому что я почти ничего не имею. Но у меня остается жизнь, её жалкий огрызок. Но даже этот огрызок я не хочу терять. Понял?

Савельев встал на корточки, вытащил из мензурки с кислотой градусник, поднес его к глазам и снова сунул в мензурку, проворчав под нос: «Минул тридцать два, охладилась». Он снял крышку с банки, стоящей на деревянном щите, зачерпнул стеклянной ложечкой белого кристаллического порошка и, медленно вытрусив этот порошок в сосуд с кислотой, снова полез ложечкой в банку. Росляков, знакомый с основами химии и уже понявший, что происходит нечто крайне опасное, ещё плотнее прижался спиной к стене, зажмурил глаза.

– Смотри, я небольшими порциями добавляю в кислоту глицерин, – комментировал Савельев. – Происходит процесс его азотирования или нитрирования, называй, как хочешь. Сверху мензурки слоем формируется живой нитроглицерин, вещество огромной разрушительной силы. Вместо глицерина можно в принципе использовать любую дрянь, что попадется под руку. Скажем, сахар, зерно пшеницы, опилки или свиное сало. Ты любишь сало?

– Люблю, – сказал Росляков, не подумав.

– Тогда в следующий раз мы станем нитрировать сало, – пообещал Савельев. – Вот он нитроглицерин, вот он. Видишь?

– Вижу, – ответил Росляков, борясь с желанием прикрыть закрытые глаза ещё и ладонями.