Черные Вороны. Реквием

— Как ты хочешь жить??? Насмотрелся сериалов про мафию, крестных отцов и прочую хрень? Я человека из тебя хочу сделать, а ты, вместо того, чтобы слушать, тявкаешь, как….

В тот момент я впервые за все те годы, которые помнил отца, увидел, что слова смогли его хоть как-то задеть. Он сжал кулаки, на скулах заходили желваки, открыл ящик стола, и, достав оттуда пистолет, протянул его мне:

— Вали отсюда. Вот последнее, что ты от меня получишь.

— Мне от тебя ничего не надо. Обойдусь!

Я ушел из дома, ожидая, что мне станет легче дышать, и в тайне надеясь, что меня захотят остановить. Я так долго прокручивал у себя в голове этот момент, переживая каждый раз все новые эмоции — от эйфории до самолюбивого желания доказать, как он на самом деле во мне ошибался. Показать, что он мне не нужен. И самое главное — я искренне в это верил. Заявка на победу. Не ради себя — ради него. Чтобы он гордился, признал свою неправоту, и, в конце концов, начал уважать. Но почему-то на душе было гадко, словно я проглотил горькую пилюлю, которая обожгла горло и парализовала его.

Куда может отправиться шестнадцатилетней парень, в крови которого бурлит адская смесь из злости, амбиций, обиды и желания покорить мир? Верно — к таким же, как и он. Собрав возле себя пару десятков отморозков, которым хотелось получить все и сразу, мы начали воровать. Дальше перешли на запугивание коммерсантов, подминая под себя другие группы таких же любителей отжать чужое. Мы шли напролом — нагло, жестко и кровожадно. Работали сплоченно, четко, быстро и слаженно. Нам везло. Чертовски везло. Ни одной загвоздки, ни одного прокола или пролета. Это давало уверенность и в то же время подталкивало к самой главной ошибке — убежденности в том, что удача избрала своих любимчиков раз и навсегда.

Я поднялся в собственных глазах слишком высоко, и очень скоро мне пришлось за это очень дорого заплатить. Человек — весьма ненасытное существо, особенно когда чувствует, что в его руки начинают плыть деньги и власть. И я готов плюнуть в лицо тому, кто скажет, что сможет вовремя остановиться и довольствоваться тем, чего достиг. Уважения заслуживает не тот, кто смог получить, а тот, кто, отняв, смог сохранить. Я хотел не просто много, я хотел больше, чем другие. Я не мог смириться с тем, что мы топчемся на месте, как рыбешки на мелководье, в то время, как настоящие дела крутятся на глубине. И спустя несколько месяцев решил: мы доросли до того, чтобы взять под свою крышу сеть столичных гостиниц. На тот момент территория, на которой находилась одна из них, не была ни за кем закреплена, и я был уверен, что достанется она тому, кто шустрее, то есть мне.

Начать «переговоры» с директором оказалось проще простого — уже через полчаса мы сидели в его шикарном, но безвкусно обставленном кабинете, а одна из интердевочек, именуемая секретаршей, принесла нам кофе в буржуйских фарфоровых чашках.

Я уселся в обитый велюром стул, двое парней Толян и Скворец стояли у меня за спиной, поглядывая на дверь. Корт подошел к окну, чтобы наблюдать за тем, что происходит на улице возле центрального входа. Там, на случай тревоги, нас ждали остальные парни с заведенными тачками. Я, решив не терять время на предисловия, сразу приступил:

— Дорогие цацки, дядя. Не по статусу управляющему занюханным совдеповским отелем. Объяснять, откуда бабло, будешь ментам, или хватит мозгов, чтоб делиться с правильными людьми?

— Ну что вы, это все не мое. У нас, знаете ли, очень щедрые гости, которые в качестве благодарности…. — его маленькие пухлые пальцы, которые украшала массивная золотая печатка, отчего они казались еще более короткими, дрожали, а голос стал неестественно писклявым.

— Харэ заливать… спонсоры, подарки… Двадцать процентов, или мы спалим твой гадюшник нахрен. Разговор окончен.

— Да что вы себе позволяете? Я буду жаловаться… я… здесь через пару минут будут мои люди и вы пожалеете! Я в милицию пойду! Думаете, нет на вас управы, сопляки?

Директор приоткрыл ящик стола и сунул туда руку. В этот момент Корт — он ближе всех находился к толстому и потному придурку, резко дернулся, и, зажав локтем шею старика, приставил пистолет к его виску. Я подорвался с кресла, и, упершись ладонями в стол, проорал:

— Ты охренел, Корт? Отойди от него. Мы сейчас обо всем договоримся!

— Какие, бл***, разговоры? Он нас за лохов держит. Может, уже своих шестерок вызвал, падла! Вытащи руку из-под стола, тварь! Нехрен вы***ся! — вдавил дуло сильнее.

— Успокойся, Корт! Не кипишуй! Убери ствол!

В этот момент директор как-то неловко дернулся и раздался выстрел.

— Твою мать…. — выдохнул я, глядя, как мозги директора стекают по стене, тело обмякло, а голова повисла, как у тряпичной куклы. Корт просто прострелил ему башку.

— У него там, — пробормотал Корт, — точно ствол был.

Но в руке у директора, когда он свалился со стула на пол, оказался просто носовой платок.