Черные Земли

Мертвые дети вызывали еще большее омерзение. Даже слезы беспомощности, так трогавшие его, пока дети были живы, превращались в скользкую мерзость на их холодеющих лицах.

Короче.

Он не мог поручиться, но вполне вероятно, что письмо от сестры Билли Питерса пришло с того же самого адреса: шоссе Барнстепль, 111.

В таком случае, кто же такой C.Л.? Сосед, решивший выступить в защиту? Мать Билли Питерса? Двоюродный брат? Внук? Сын или дочь, рожденные после смерти Билли в качестве попытки заполнить брешь? Эйвери погрузился в размышления, но все эти возможности были равновероятными, и он решил не тратить времени.

«Уважаемый мистер Эйвери» — это хорошо придумано. И Б.П. — тоже. И просьба о помощи выглядела трогательно и кстати.

Но самое большое впечатление произвели на Эйвери слова «С благодарностью за понимание».

Первое письмо, которое Стивен отправил Арнольду Эйвери, вернулось так густо исчерканным толстым черным фломастером, что ничего прочесть было невозможно. Цензор осилил три четверти и в конце концов решил не передавать его заключенному, просто нацарапал поверх последней четверти: «К передаче не допущено» — и отправил обратно в Шипкотт.

Стивен почувствовал себя униженным. Его застукали, как мальчишку, пытавшегося пробраться на сеанс для взрослых в приклеенных усах!

Прошло несколько дней, прежде чем он перестал презирать себя и решился на вторую попытку. В конце концов, рассудил Стивен, если тебе всего двенадцать лет, нечего ожидать, что письмо маньяку получится у тебя с первого раза.

Всю следующую неделю он мысленно сочинял письмо, писал, сокращал, придумывал заново. Намучившись, он решил начать с главного — с просьбы. Итак, на девяносто процентов письмо было готово.

Еще две недели он решал, что лучше написать в конце: «Искренне ваш» или «Благодарю за понимание».

И хотя письмо было совсем не деловое, «Искренне ваш» застревало на кончике пера. Стивен никак не мог написать этих слов.

А миссис О'Лири еще требовала благодарности.

Стивен не спал ночами, а днем сидел на истории с географией, уставившись в пустоту. Его рассеянность достигла апогея на перемене: в ответ на трехкратную попытку Льюиса расшевелить его, он не произнес ни слова, и Льюис обозвал его мудаком и отчалил.

Стивен понимал, что надо в конце концов сделать выбор.

И только начав писать на бумаге — аккуратнейшими печатными буквами, — он пришел к окончательному решению: написать просто «С искренней благодарностью»! Это снимало проблему: он искренен в своей просьбе, но никак не связывает себя с убийцей.

Преисполненный надежд, Стивен отправил письмо.

Спустя десять дней пришел ответ:

8

— Идиотское яйцо с помидором! — Льюис посмотрел на свой бутерброд, потом покосился на Стивена: — А у тебя?

Стивен облокотился на лопату и вытер пот со лба. На секунду он задумался — может, соврать? — но решил, что выйдет себе дороже.

— Арахисовое масло.

— Арахисовое масло? Меняемся?

— Не-а.

Льюис был уверен, что Стивен не захочет меняться. Стивен терпеть не мог помидоры. И Льюис знал это и знал, что Стивен знает о том, что он знает, но мысль об арахисовом масле вместо яйца с помидором делала его эгоистом.

— Черт, ну ладно. Давай и тот и другой пополам! Честнее не придумаешь.

И он уже полез в «спаровский» пакет Стивена — так теперь назывался магазин мистера Джейкоби, «Спар», а самого мистера Джейкоби обязали носить зеленую фуфайку с логотипом на широченной груди.

Стивен беспомощно смотрел в спину Льюису:

— Хотя бы оставь мне горбушку!

Он вздохнул. В присутствии Льюиса были свои плюсы и минусы.

В одиночестве Стивен копал, копал и копал, съедал бутерброд, выпивал воды и снова копал. В удачный выходной он мог выкопать ям пять глубиной и шириной с одиннадцатилетнего мальчика — впрочем, он был не настолько глуп, чтобы считать, что размер ямы дает ему какое-то преимущество при поиске. Он прекрасно сознавал, что с тем же успехом мог бы копать ямы в форме слона шириной в два фута и глубиной в четыре. Но поскольку он искал тело мальчика, размеры ямы постоянно напоминали об этом. И это утомительное и одинокое занятие, как ни странно, приносило удовлетворение.

Когда на плато время от времени наведывался Льюис, все шло по-другому. Конечно, вдвоем веселее и капюшонников можно не так опасаться — но имелись и свои недостатки.

Льюис неизменно появлялся со словами: «Ну что, помочь тебе?» — и при этом ни разу не помог. Он никогда не приносил лопату и не предлагал Стивену отдохнуть.

Да и само присутствие Льюиса отвлекало. Он болтал, задавал вопросы, на которые Стивену приходилось отвечать. Льюис обращал внимание на то, чего Стивен, вечно уткнувшийся в вереск, просто не видел, — и требовал обсуждения.

— Ого, ты только глянь!

— Что?

— Да вон же!

Стивен опирался на лопату и запрокидывал голову.

— И кто это такой?

— Не знаю. Может, орел?

— Канюк, скорее. Их тут тьма-тьмущая.

— Я что, по-твоему, совсем дурак? Канюка не знаю? Это не канюк.