Черные Земли

Стивен вернулся в здание школы и съел свой бутерброд с сыром и «Мармайтом» в одиночку, раздумывая, дожидаться Льюиса или пойти его искать. Оба варианта выглядели жалко, и ни один не давал ответа на вопрос: как вести себя с Льюисом, когда они все-таки встретятся?

Мать положила ему с собой «Марс» — настоящий «Марс», не какую-нибудь подделку, — и в любой другой день это обрадовало бы Стивена. «Марс» означал, что у матери хорошее настроение. Конечно, это была заслуга дяди Джуда, а не его, но в выигрыше оказывались все. Поскольку Льюис не торчал рядом, восхититься «Марсом» было некому, и от этого радость Стивена слегка померкла. Но зато и делиться с Льюисом не пришлось.

Но вязкая карамельная сладость быстро растаяла, а горечь утраченной дружбы так и осталась со Стивеном.

Льюиса он увидел в конце дня — тот торопливо пробирался к выходу, расталкивая толпу и поминутно оглядываясь.

Стивен шмыгнул за мусорные баки возле столовой и притаился, глядя на свои дешевые новые кроссовки, уже потертые и разваливающиеся, поскольку низкое качество и подвижный мальчишка — вещи малосовместимые.

Он понимал, что Льюис озирается из-за него, боится встретиться с ним по дороге домой. Стивен и сам не знал, о чем говорить с Льюисом, потому дал ему фору, а потом брел так медленно, что Летти впервые за последние дни встретила его с поджатыми губами:

— Ты сегодня долго.

— Помогал мистеру Эдвардсу убрать все в спортзале. Там дверь закрылась, он ходил за ключом.

Эту отговорку Стивен успел придумать по дороге. Звучало правдоподобно, Летти, приняв ее, тут же расслабилась, но бабушка глянула на него подозрительно, и Стивен почувствовал, как у него краснеют уши.

Впрочем, бабушка ничего не сказала, а тут и дядя Джуд спустился, насвистывая «Там на зеленом холме» — любимый бабушкин гимн, так что чаепитие продолжалось без инцидентов, пока дядя Джуд не спросил:

— Видал, что с огородом?

Стивен кивнул, не поднимая головы.

— Как думаешь, чьих рук дело?

Стивен пожал плечами и принялся намазывать маргарином кусок хлеба, полагая, что ложь бессловесная — все же меньший грех.

Дядя Джуд тоже пожал плечами:

— Бобы можно попробовать зарыть обратно, а вот с картошкой-морковкой плохи дела.

Стивен кивнул.

— После ужина, идет?

Стивен кивнул с большим воодушевлением. Для такого спокойного и теплого вечера занятие отлично подходило. Стивен, наоборот, боялся, что это была разовая акция и теперь дядя Джуд потеряет к огороду интерес.

— Приятель твой не хочет прийти помочь?

— Что? — опасливо переспросил Стивен.

— Ну, приятель твой, который до еды охоч, а от работы бегом бежит.

Стивен вспыхнул, узнав в описании Льюиса, и едва не рассмеялся, но тут же виновато поник, задумавшись: увидит ли он еще когда-нибудь Льюиса?

— Пошел бы позвал его. — Дядя Джуд внимательно посмотрел на Стивена, а потом переглянулся с Летти.

Дядя Джуд знал. Откуда-то знал.

Стивен уставился на перепачканные рыбой пальцы.

— Он не пойдет. Он не любит копать.

И задержал дыхание, ожидая, что дядя Джуд будет настаивать на своем, заспорит с ним или поднимет на смех Льюиса. Но тот лишь сказал:

— Выходит, мы с тобой вдвоем.

Стивен встретился с ним взглядом и впервые за день улыбнулся.

31

Арнольд Эйвери не ошибся в направлении — но ошибался по поводу отведенного ему времени.

А все потому, что директору тюрьмы хотелось сохранить моральный дух.

К пяти вечера Эйвери так и не поймали, и директор самолично сел в свой «мерседес компрессор» и под моросящим дождем покатил по окрестностям, полагая, что поимка Эйвери — вопрос лишь времени и мотивации.

Чего-чего, а мотивации у директора хватало.

С каждым часом, проведенным Эйвери на свободе, вина директора тюрьмы, скрывшего побег, усугублялась. И с каждым часом шансов поймать Эйвери так, чтобы о побеге никто не узнал, становилось все меньше.

После того как об Эйвери и к полуночи не было ни слуху ни духу, легкий дискомфорт, который испытывал директор, сменился дурными предчувствиями, а спустя еще некоторое время — неконтролируемой паникой.

И тогда он понадеялся, что Эйвери поймают к утру. Это была последняя надежда.

Когда и она не оправдалась, онемевший, приготовившийся к скорой безработице директор позвонил наконец в полицию — в семь часов девять минут утра. Уже почти двадцать четыре часа Эйвери был на свободе.

32

Шестнадцатилетний рядовой Гарри Ламсден не любил армию, но — точь-в-точь как отец — любил оружие.

Разница, по мнению Гарри, состояла в том, что отец никогда не держал в руках столь мощного оружия, как штурмовая винтовка SA80A2 с магазином на тридцать патронов, прицельной дальностью в четыреста ярдов и начальной скоростью пули чуть меньше километра в секунду.

Впрочем, отцу плевать на все эти технические детали, подумал Гарри. Мэйсона Дингла заботили лишь вопросы «Сколько стоит?» и «Проблем не будет?».