Черный археолог из будущего. Дикое Поле

— Да, очень хороший кабардинский жеребец. Но вот кобылы у вас в табуне татарские. Они выносливые, но маленькие ростом и слабые. А вы человек рослый и тяжёлый. Им вас трудно долго носить. Для боя вам другие лошади нужны. А наши, кабардинские лошади…

— Знаю, знаю. Знаменитые у вас лошади. Только мне хотелось бы иметь жеребца как у Васюринского. Он заметно выше того, что мне в Темрюке достался.

— У него текинский иноходец. Тоже хорошая лошадь, только в горах кабардинец лучше ходит. И стоит текинец, особенно такой как у кошевого Васюринского, очень много. А кабардинских лошадей вы как выкуп получите.

Аркадий задумался. Действительно, в путешествиях больших, чем на несколько километров, у него возникали сложности. Да и чувствовал он себя на маленьких лошадках Паганелем на ослике. А выпас и уход за табуном — не проблема. Особенно при таком притоке беженцев с Малороссии. Не должно было возникнуть и проблем с землёй для выпаса. Земля у казаков была общей, выпасы ежегодно перераспределялись. Не казакам надо было за право ею пользоваться платить, у приятеля многих донских и запорожских атаманов Москаля-чародея и таких трудностей быть не могло.

— Уговорил. Запрошу за трёх баб табун кабардинских кобылиц.

— О, они их быстро пригонят. Думаю, можно спокойно запрашивать кобылиц, причём, не старых и не больных… кобылиц… пятнадцать… или, даже, восемнадцать. Это очень хорошая цена.

— Ну уж нет. Число я называть не буду. Раз они такие гонористые, этот их недостаток и используем. Запрошу столько молодых и здоровых кабардинских кобылиц, сколько, по их мнению, стоят княгиня и две княжны рода Чегенукхо.

— Ух ты! Да они из последних штанов выскочат, а вам большой табун пригонят. То есть, очень большой, чтоб все видели, какие они крутые (словечки из двадцать первого века успели подхватить не только дружбаны попаданца, Иван и Юхим).

— Тогда пошли ко мне домой, по пути расскажи, что ещё здесь, в Азове, произошло, пока я в походе по морю шатался.

Однако удовлетворить интерес Аркадия к последним местным новостям джура не смог. Потому как из местной жизни на такой же срок выпал. Сначала они с друзьями заливали горе горилкой, потом переживали будущее наказание. Учитывая, что светила им виселица, другие события их мало трогали. Естественным образом разговор свернул на лошадей, оружие и, куда ж без них, женщин. Мириам Чегенукхо дружно признали красивой, но неприятной женщиной («Зелен виноград…»).

Во дворе дома попаданца наткнулись на игравших там девочек. Увидев входящих мужчин, девочки, крича что-то по-черкесски, то есть, по-кабардински, побежали в дом. Мужчины прошли за ними, где их и встретила подобная фурии (красивая и злая) черкесская княгиня. Но слушать её уже определившийся с линией поведения Аркадий не стал.

— Молчать! — гаркнул он с ходу.

Получилось как раз то, чего он хотел добиться. Черкешенка растерянно замолкла, в жизни никто не смел на неё так орать. Девочки дружно пискнули и столкнулись, пытаясь полностью укрыться за надёжной, как они считали, маминой спиной.

— Боря, переводи поточнее, не вздумай смягчать сказанное мной. — Повернулся Аркадий к джуре и, обернувшись уже к пленной, глядя в её испуганные глаза, медленно произнося слова, делая паузы для перевода, начал свой монолог.

— Рабы в нашем мире приравниваются к говорящей скотине. Ты — рабыня и должна об этом всё время помнить, пока живёшь здесь. Со скотиной я не сплю, поэтому ты можешь не опасаться, что тебя кто-нибудь изнасилует, но и открывать пасть без разрешения не смей. Выпорю. В моём доме собаки гавкают только тогда, когда им разрешает хозяин.

Говоря, Аркадий сделал большой шаг и оказался в полуметре от черкешенки, возвышаясь над ней более чем на голову. Та вынужденно, чтоб не потерять соприкосновение взглядами, вынуждена была задрать вверх голову. От слов о приравнивании её к скотине он мгновенно побледнела, у неё перехватило дыхание, в уголках глаз предательски заблестели слёзы. Попаданцу стало жалко бедную и уже явно испуганную женщину, но вспомнив, с какой наглостью она, рабыня, встретила своего хозяина, он продолжил урок хороших манер. Он опять повернулся к Боре, явно не переживавшего за единоплеменницу. Скорее джура, судя по покрасневшему лицу и блестящим глазам, получал от унижения гордой княгини немалое удовольствие.

— Спроси её, поняла ли она, что я ей сказал?

Повернувшись к воспитуемой, он обнаружил, что горянка успела перевести дыхание и уже не смотрит гордо в его глаза, а уткнула взгляд в пол. Девочки, спрятавшиеся за мамой, вели себя тише воды, ниже травы. Однако отвечать на заданный вопрос княгиня не спешила. То ли из остатков дурного гонора, то ли из-за испуга, но она молчала. Дать слабину Аркадий себе позволить не мог. Он сжал кулак и не слишком деликатничая поднёс его к самому носу черкешенки. Та, невольно отслеживая его перемещение, подняла взгляд вверх. Попаданец буквально впился взглядом в её глаза и, не оборачиваясь к джуре, попросил:

— Боря, повтори ей мой вопрос.