Черный археолог из будущего. Дикое Поле

Наверное, Аркадию и Ивану стоило бы принять приглашение гончара и попытаться уговорить его в «процессе принятия». Да после мучений с поиском столяра-плотника затевать новый «уговорный процесс» у него не было сил. Вежливо отказавшись, Иван его в этом поддержал, они пошли к другому гончару.

Лучше бы не ходили. Второй оказался моложе и здоровее своего коллеги, совершенно трезвым. И, при этом, тупым настолько, что сравнивать его интеллект с знаменитой сибирской обувкой было вопиющей несправедливостью. Валенки были заведомо острее.

Казалось бы конец мечтам о, пусть не карманной, но, хотя бы, котомочной артиллерии. Искать гончаров в других казачьих селеньях было некогда. Но выручил, в который раз, Срачкороб. Он пришёл вечером с бутылью самогона и приличным куском бараньего окорока в гости. Золотой человек, если на рожу не смотреть. Естественно, был встречен с радостью. После третьей или четвёртой чарки, Аркадий пожаловался товарищу на досадную неурядицу.

— Понимаешь, Юхим, нет в этом городишке ни одного приличного гончара. А идейка-то перспективная. Представляешь, забросать врагов осколочными гранатами, когда они по тебе и стрелять-то не могут. Резервы-то, ик, при защите крепостей, невдалеке от стен ставят. Правильно?

— А что такое: осколочные гранаты?

Пришлось Аркадию объяснять ему, чем осколочная граната отличается от простого кувшина с порохом. Рисуя мокрым пальцем по столу. Добившегося больших успехов в сооружении ракет Срачкороба гранаты заинтересовали.

Через пару чарок (бутыль была большой, а чарки, маленькими), Срачкороб вспомнил, что есть в таборе бывший гончар. Да не из худших.

— Яцько Крутыхвист (Крутихвост), его зовут. Только, извиняюсь, сомневаюсь, что он согласится руки опять глиной пачкать. Негоже лыцарю ничем, кроме войны или охоты заниматься. Ивана такое заявление не удивило, а Аркадий поразился.

— А как же кузнецы? Уж они-то свои руки замарать не боятся, пусть и не глиной. Да что там руки, у них и лица-то, хи-хи, порой как у чертей.

— Точно, как черти из кузни вылазят, — вступил в разговор Иван. — Помню, иду мимо кузни, а из неё Юхим-недоросток вылазит. Сам весь чёрный, только глаза блестят, а по бокам головы, не выбритые волосы торчат. Ну, вылитые рожки. Да. Однако, Аркадий, кузнец тебе, это не горшечник. Наши кузнецы не серпы-косы мастерят. Оружие. И сами им хорошо владеют. Да чего я тебе рассказывать буду, сам видел. Они хоть и ремесленники, но и лыцари. Нам без них и в походе никак нельзя.

— Без кузнецов нельзя! — Кивнул Срачкороб. — И они, ясное дело, лыцари. Оружие рук не пачкает, работа над ним лыцаря не позорит.

— Так хлопцы, мне ж не ночной горшок нужен! Мне специальные гончарные изделия для грозного оружия нужны. Вы слышали: для оружия! Иван и Срачкороб переглянулись.

— Ну, сучий сын, уговорим Яцька доброму делу послужить?

— А почему бы не уговорить? Если ты, батьку, за дело возьмёшься, куда он денется?

— Никуда не денется!

— Так выпьем за то, чтоб все хорошие люди работали на нашу победу, как на самих себя!

В дальнейшем вечеринка потеряла историческое значение, посему её описание прекращаю. Но посидели хорошо. За добавкой ещё два раза соседского хлопца посылали.

На следующее утро все втроём отправились к Яцьку, уговаривать. Если кто думает, что это было легко, то ошибается. Отрёкшийся от гончарного круга ради сабли и пистоля Яцько, категорически не желал опять пачкать руки. Уговаривать его пришлось больше часа. И никаких характерницких фокусов Васюринский себе не позволил. Характерники с подавлением воли у казаков экспериментировали очень осторожно. Уж очень взрывным материалом для таких опытов были запорожцы. Разозлись они на характерников, никакие колдовские фокусы им бы не помогли. Разорвали бы на кусочки, втоптали бы в пыль их сечевики. Свою волю они ценили очень высоко.

В конце концов, никуда Яцько не делся. Уговорили. Сугубо за счёт логики и настойчивости. И обещания щедрой оплаты. На гранаты Иван дал часть общака из добычи от турецкого посольства.

После начала работы начали вылазить дополнительные трудности. Нелегко оказалось определить объём будущей гранаты. Фунт чёрного пороха взрывался слишком слабо. Пришлось увеличивать величину гранаты до двух с половиной фунтов (около килограмма). Сам кувшин, естественно, весил при этом втрое больше. О лимонке, или немецкой колотушке оставалось только мечтать. Второй проблемой стала глубина прорезей на кувшине. Слишком глубокие разрушали кувшин при обжиге, мелкие не разрушались при взрыве. Терпение и труд всё перетрут. На пятый день экспериментов удалось добиться нужного эффекта. Граната взрывалась и осыпала ближайшие окрестности множеством осколков.