Черный археолог из будущего.

Все имеет конец. Кончился и тяжелый подъем. В состоянии рыбы, вытянутой на берег, Аркадий распластался на горизонтальной (весьма относительно) поверхности, с завистью наблюдая, что Иван и Юхим устали куда меньше. Иван дал ему отдышаться и немного отдохнуть, стрелять в таком состоянии Аркадий мог только в «молоко» или белый свет. Однако как только у попаданца перестали трястись руки, характерник шепотом (точно, все колдуны – садисты! Права Астахова, точно права) погнал его вперед. Было решено еще внизу, что они вдвоем из своих «ТТ» перестреляют не маскирующихся наверху стрелков, а Юхим покараулит им спины, чтобы никто сзади не подкрался. Лучников оказалось всего шестеро. Один подраненный лежал в позе эмбриона и событиями в мире на данный момент не интересовался. Иван поднял палец, привлекая внимание Аркадия, потом дал знать, что будет стрелять в трех находившихся дальше от них.

Расстрелять пару человек, стоящих к тебе спиной в 30 метрах, для неплохо умеющего стрелять из пистолета не очень сложно. Аркадий сделал это без труда. Иван, одна из мишеней которого находилась в 50 метрах, тоже не потратил ни одного лишнего патрона. Задерживаться наверху тройка контртеррористов не стала. Иван посчитал, что их не обязательно даже обыскивать. Юхим, так никого не обнаруживший, на всякий случай добил раненого стрелой, и они отправились вниз. Хотя большую часть спуска была возможность держаться за закрепленную наверху веревку, Аркадий получил дополнительную порцию отрицательных эмоций и довел состояние кистей до среднего по организму в целом уровня.

Вернуться в лагерь им больше никто не помешал.

Шатер походного гетмана

Двумя часами спустя

День был в разгаре, но в шатре наказного атамана Пилипа Матьяша царил сумрак. Как и в его душе. Жгла ее, душу, дикая обида на несправедливость судьбы. Не прикажи он сам вчера не спутывать ноги коням личной сотни, проклятого колдуна давно бы уже клевали вороны. А так, когда выловили не всех, кстати, лошадей и вернулись в лагерь, казачки после дармовой выпивки расслабились и подобрели. Поднять их на казнь знаменитого куренного и характерника было явно невозможно. Появился сегодня новый шанс, прибить и свалить вину на татар, так посланцы обделались хуже, чем от той ракеты. Со страху перед колдуном никого убить не сумели, будто те и вправду зачарованы.

«Да кой черт зачарованы! Луки им надо было брать посильнее, и я не сообразил. Теперь и жалеть поздно. Упустил случай убить втихую колдуна, обидчика проклятого».

– Не мямли! – гаркнул походный гетман. – Отвечай внятно, никто здесь нас не подслушает.

Джура вздрогнул и попытался еще больше сжаться, сделаться незаметным, хотя и до того орлом не смотрелся. И легко было догадаться, что проклятого колдуна он боится больше. Это стоя-то перед гетманом, имеющим право казнить и миловать! Пилипу стало ясно, что живым его из шатра выпускать нельзя, но стоило напоследок расспросить подробней.

– Да бесполезно обычными стрелами в них стрелять! Сам видел, батько, отскакивают от них стрелы!

– А может, от доспехов отскакивали стрелы?

– Может, и от доспехов. Только ж там все колдуны были, зачем им доспехи, они же заговоренные.

– Так были у них доспехи или нет?

– Не знаю, батько. Может, и были. Только биться об заклад готов, что без колдовства там не обошлось.

– Ладно, черт с ним, их колдовством. Дальше рассказывай.

– Во-во, точно нечистый там руку приложил! Потому как, значит, мы татар ждем. Я решил глянуть, что там со Стецьком. Посмотрел, значит, – не жилец Стецько. Залез я в ямку там же, рядом, чтоб прикинуть, можно ли бедолагу в ней прикопать. А тут слышу: бах, бах, бах! Часто-часто, будто много казаков шмаляют. Оглянулся я, выглядываю осторожненько, а сзади на ровном месте холмики земляные появились, навроде кротовых. И, кажись, оттуда не иначе бесы черномордые в наших ребят стреляют. И слушайте, батьку, никакого дыма от выстрелов. А все уже мертвые лежат. Думаю, все, конец мне. Но, видно, Божья мать верующего в ее Сына от лютой смерти защитила. Не заметили они меня. Исчезли вместе с холмиками. Были и… нету. Как и не было. Страх Господень!

– Чего ты несешь, какие холмики?

– Земляные, батьку, черные. Там, Батьку, земля черная. Чернозем.

– Какой чернозем?!

– Известно, какой. Обыкновенный. Ох, и хорошо на нем, батьку, рожь растет! И гречиха, и другие разные растения.

– Тьфу! – сплюнул гетман. Ему стало ясно, что от напуганного джуры толкового ответа не добиться. Сам гетман не боялся ни черта, ни Божьего гнева. Будто предчувствуя судьбу, джура преданно смотрел в глаза своему повелителю, показывал послушание и готовность отвечать. Да кому, как не ему, гетману, знать цену такой преданности… Он достал заветную бутыль, дар добрых друзей из ордена Иисуса Сладчайшего, и налил слуге чарку: