Черный чемоданчик Егора Лисицы

Не скрывая интереса, в упор, почти невежливо смотрит в нашу сторону, а может, сквозь нас, его собеседник, полноватый, солидный. Если Чекилева я видел здесь и раньше, то этот господин мне совсем незнаком. Его манеру я бы запомнил — немного неловкие, но и не суетливые движения.

— А этот?

— Говорят, это чиновник Владикавказской железной дороги. Прибыл буквально накануне из Екатеринодара. Якобы то ли с проверкой железнодорожных путей, то ли насчет беспорядков на дороге среди путевых рабочих. На самом деле, подозреваю, что он здесь по другому ведомству. И по другому делу, по которому уже бывал здесь во время войны с немцами.

— Зингер?

Эта крупнейшая мировая фирма работает в городе давно. Немецкого капитала вообще у нас было вложено много — и в химические заводы, и в другие предприятия. У Зингера дело было поставлено широко. Во всех смыслах. Во время войны в ее представительстве в городе разоблачили германских шпионов. Скандал наделал много шума. Курнатовский, однако, не подтверждает это мое предположение, но и не опровергает его.

— Одно могу сказать: беспорядки на дорогах его вполне могут интересовать вовсе не по линии министерства путей сообщения. Мы ведь так и не узнали, кто в железнодорожных мастерских упорно мутит воду. Шеховцева можно аккуратно расспросить, он к вам расположен. Так вот он намекал, что не только знаком с этим господином, но и чуть ли не посвящен во все подробности его дела здесь.

— Вы же знаете, Шеховцев любит прихвастнуть.

Он не успевает ответить, как из курительной к нам решительно направляется господин с военной выправкой — Чекилев, через руку у него перекинуто пальто.

— Господа, я прошу прощения, мы не знакомы. Позвольте представиться: Максим Романович Чекилев, — он протягивает визитную карточку Курнатовскому и говорит только с ним. — Вы здесь руководите следственными действиями?

Курнатовский наклоняет голову, оставляя вопрос без ответа.

— Я должен ехать. Оставлю вам свою визитную карточку. Там есть номер — телефонируйте мне в любое время.

Но не тут-то было — коса явно нашла на камень.

— Вы прекрасно знаете, что не можете сейчас уехать!

Коротко извинившись, Курнатовский отходит. Мы остаемся вдвоем, и я вспоминаю желтого тигра в зверинце: как он хлещет хвостом по решетке своей клетки. Чекилев явно взбешен коротким отказом.

— Тришкина свадьба! Чертовски досадно, это бестолковая трата моего времени.

Чекилев раздраженно вертит в руках трость и, думаю, готов уйти в нарушение всех пожеланий следствия. Нужно задержать.

— Вам не жаль погибшего?

— Мне? Жаль, хотя я его и не знал. Но ведь помочь мне нечем… — тут он спохватился и протянул мне руку. — Максим Романович Чекилев. А я, простите, с кем имею честь?

Я представился, не без умысла упомянув о том, что в штаб я вызван как судебный врач.

— Я работаю с полицией, и у меня не пустой интерес, ведь вы помогали налаживать связь. Наверняка часто говорили с телеграфистами?

Чекилев или не собирается, или не успевает ответить. К нам присоединяется тот самый незнакомый мне чиновник железной дороги — Беденко. Он здоровается и смотрит дружелюбно. Стали понятны и его казавшиеся неловкими движения — при знакомстве он протягивает левую руку. Манеры Беденко располагают к себе, но чувствуется, что он, как и все здесь, напряжен и говорит с осторожностью, взвешивая каждое слово.

— Вы судебный врач? Очень современно, что вы приглашены на место преступления, это передовая практика.

— А вы знакомы с работой полиции?

— Немного. По роду службы.

— Тогда, может, сочтете возможным ответить, где вы были ночью? Возможно, вы видели или слышали что-то?

Подошедший Курнатовский явно слышит часть нашего разговора:

— Господа, это просьба ко всем — помочь нашей работе. Ведь грабители должны были пойти на огромный риск, наверняка зашли с шумом.

Инженер Чекилев выразительно молчит, и, чтобы сгладить неловкость, Беденко заверяет меня, что готов всемерно помочь, но, к сожалению, покойного совсем не знал.

— Не пришлось пока обратиться к телеграфистам. И насчет этой ночи сказать нечего, — в такой же вежливой манере объясняет он. — Я был все время в музыкальной гостиной — бывшей, разумеется. Это небольшая комната, дальше по коридору. Там теперь архив.

Беденко неторопливо достает портсигар, угощает папиросами.

— Но ведь все здесь ждали новостей. Неужели не зашли узнать? — Курнатовский задает этот вопрос сразу всем. — А вы, — повернувшись к Чекилеву, — не были у телеграфистов?

— Такая ночь! Не припомню точно, где я вообще был. — Инженер вовсе не выглядит человеком рассеянным. — Заглядывал в гараж. Нет, мне нечем помочь.

Расспросы приходится прервать. За дверью все ближе уверенные голоса. Среди них я узнаю голос ЛК. Еще одна группа военных входит с шумом. Я не ошибся: он с ними. На ходу ЛК кивает нам. Теперь место преступления для меня закрыто. Мы с Курнатовским ждем в стороне. За окнами по-прежнему плотный туман. Никак окончательно не рассветет.

— Здание ночью было почти пустым. Момент уж очень неудачный — такая неразбериха, стрельба…

— Или наоборот, слишком удачный, Ян Алексеевич?