Черный Дождь

— Дженни проводила каждое лето в Конли. Мой отец учил ее игре на фортепиано. Она была прирожденной пианисткой, я думаю, она учила его столько же, сколько и он ее. Я знал Дженни с двенадцати лет. Она настояла на том, чтобы приезжать туда каждое лето. Эта девочка веревки вила из Барри Холдена, что было совсем несмешно.

— Ты влюбился в нее в двенадцать лет?

Блейк улыбнулся счастливому воспоминанию.

— Да. Мы были Блейк и Дженни. Каждое лето я проводил, играя с Дженни на фортепиано, пока мой отец не умер. Мой отец всегда говорил ей, что не мог научить меня ни единой ноте, пока она не появилась из ниоткуда.

— Хорошо, все сделано, — сообщила Пи, размазывая шоколад по своей чистой кофте.

— Нет, нам нужно их испечь. Иди, возьми чистую кофту, — сказала я, стянув грязную через ее голову и быстро вытерев полотенцем шоколад с ее лица, когда она попыталась отвернуться.

Когда Пи умчалась выполнять задание, я начала убирать беспорядок на кухне.

— Ты ведешь себя с ней именно так, как я представлял Дженни, будет это делать. Она бы тоже звала ее Пи.

— Тогда какого хрена у тебя ребенок от Фарры Брайтон?

— Это совсем другая история, — заверил меня Блейк, сделав один длинный шаг ко мне. Я не ожидала, что он прикоснется ко мне. Он застал меня врасплох.

— Я люблю сестру Дженни, — произнес Блейк тихо, словно только что понял это. Он передвинул руки и прижал меня к кухонному островку.

— Правда?

— Да. Правда. — и это был наш первый поцелуй. Губы Блейка прошлись по моим губам, сначала легонько. Мои руки застыли на месте, во рту пересохло, а в животе запорхали бабочки. Когда он наклонил голову, мои губы разомкнулись, и наши языки страстно переплелись. Я прижалась к Блейку и застонала ему в рот. Между ног у меня возникли необъяснимые ощущения и разлились по всему телу.

— Эй, это моя Микки, — пожаловалась Пи, протискиваясь между нами. Мы смогли разорвать поцелуй только с третьего раза. Блейк трижды отрывался от моих губ, прежде чем мы окончательно поняли, что трехлетняя малышка тянула нас за ноги.

— Я должен поговорить с Зазеном о тебе.

— Чувствую, что все станет только хуже. Я не хочу, чтобы пострадала его жена, но хочу, чтобы Барри Холден умирал долго и мучительно. Как моя мама.

— Нет, ты этого не хочешь. Ты видела, как это происходило, ты не можешь пожелать такого никому.

Я вздохнула и усадила ревнующую Пи себе на бедро.

— Нет, но он все равно ужасный, ужасный человек. Что случилось с твоей женой? Что произошло с Дженни?