Черный Дождь

Я наблюдала за тем, как он смотрел на нее, как накрывал своей рукой ее руку, лежащую на столе, и как восхищенно улыбался ей. Мне нравилась Сара, но я все еще ненавидела ее мужа. Я могу понять, что он только что получил ужасные новости, когда я решила признаться ему, что являюсь его дочерью. Я понимала это. Но я не могла простить того, как много других вещей он мог бы сделать. Я тоже через это прошла. Я точно знаю, через что прошел он, все эмоции, которые ему пришлось испытать, ежедневная борьба, борьба с собой, чтобы встать с постели, каждый божий день после. Я не могла представить себе, что справилась бы без Пи. Возможно, я бы умерла. Но чего я не понимала, почему он не вернулся. Несмотря на то что случилось с Дженни, я все еще была жива, и он знал это.

Я выпила два бокала вина и наслаждалась общением в основном с Сарой. Пианист был потрясающим, и атмосфера — немного эмоциональной. Я испытывала какие-то чувства, которые не могла объяснить, может дело было в мерцающем свете в темном зале, может — в музыке, а может в том, что происходило вокруг меня. Чувствовалась какая-то печаль, но в хорошем смысле, если в этом вообще был смысл. Просто было странное ощущение.

Райан внимательно наблюдал за нашим общением, особенно, когда Холден разговаривал со мной. Он разговаривал со мной, как школьный психолог, расспрашивая о моих планах на будущее, моих целях и мечтах. Я отвечала на его вопросы, стараясь не грубить, и снова возвращалась к беседе с Сарой. Обсуждать пианиста с Сарой было намного проще, чем сдерживать себя, чтобы не закатить глаза от каждого вопроса, заданного Холденом с фальшивым интересом.

Мне было хорошо до тех пор, пока я не услышала Шепот Сары. Мое внимание привлек маленький латиноамериканский мальчик, сидевший за роялем, и я почувствовала то, что чувствовал он. Воспоминания обо мне и Блейке, смешанные с воспоминаниями о моей маме, вспыхивали у меня в голове. Я не слышала ничего кроме Шепота Сары, ее молчаливого голоса, молившего о жизни через чьи-то другие руки.

— Извините, — сказала я, встав, прежде чем пианист дойдет до части о смерти в конце этой тяжелой мелодии. Мне нужно было выйти на воздух. Нужно было выбраться оттуда, подальше от музыки и от мужчины, который отказался от меня в тот момент, когда моя мама хваталась за ускользающую от нее жизнь.

Я вышла на прохладный вечерний воздух и села на скамейку. Свежий воздух обжигал мои легкие, а я пыталась понять, что только что произошло.

— Я знаю, кто ты, — раздался позади меня знакомый голос.