Черный Город

Толпа расступается, когда я бегу к нему. Себастьян хватает меня, пытаясь оттащить, но Сигур рычит на него, обнажая длинные клыки. Себастьян меня отпускает.

Я добираюсь до креста и смотрю на Эша. Он задыхается, его кожа идет волдырями от экстракта акации. Щупальца дыма уже ласкают его руки, заставляя кожу на них чернеть.

— Эш, я люблю тебя! — кричу я ему.

Его кожа трескается. Едкий запах горелого мяса, щиплет ноздри, когда пламя начинает лизать его обожженную кожу.

Я вытягиваю руку и прикасаюсь к его ноге. Я могу дотянуться только до его ног. Мое сердцебиение ускоряется, в то время как его становится слабее с каждой секундой.

— Борись, Эш! Пожалуйста, я люблю тебя. Не покидай меня.

Внезапно вспыхивает пламя, охватывая его руки в бушующие сферы. Яркие желтые, оранжевые и красные языке пламени растворяются в друг дружке, когда огонь вьется и тянется к небу, раздуваемый ветром. Они полыхают словно крылья, ужасающие и прекрасные. Феникс восстает из пепла.

Толпа охает.

Эш задыхается, его грудь содрогается от напряжения. Его блестящие черные глаза смотрят вниз и перехватывают мой взгляд. Вокруг него парят хлопья пепла.

— Я люблю тебя, — снова говорю я. — Ты…

ЭШ

— …нужен мне, пожалуйста, не оставляй меня, Эш, — говорит она мне.

Жар лавой течет по моим рукам, словно тысячи кинжалов впиваются и царапают мою кожу, заставляя каждое нервное окончание взрываться мучительной болью. Ощущения почти невыносимы, будто с костей сдирают плоть, но я все равно отказываюсь кричать.

— Я люблю тебя! — повторяет она.

Ей не следовало этого говорить, не здесь, не перед телекамерами. Она следует глазами за моим взглядом и сердито смотрит на репортеров.

— Слышите меня! Я люблю его. Я люблю Дарклинга, и не стыжусь этого. Мы не сделали ничего плохого.

— Натали, нет… — запинаюсь я.

В толпе распространяется взволнованный шепот. И это уже на та толпа, что наблюдала за смертью Тома и Яны. Эти люди видели слишком много за последние недели, их глаза открылись на многие вещи. Один за другим, они поворачиваются спинами к сцене, отказываясь смотреть, как я умру так же, как сделали охранники Легиона во время казни Тома и Яны. У Пуриана Роуза достаточно власти, чтобы казнить нас, но недостаточно её, чтобы заставить нас смотреть. Это небольшой, но все же явный знак протеста против Стражей. Я уверен, что где-то там, в Центруме, у Пуриана Роуза, глядя на это, случится припадок.

Натали снова прикасается к моей ноге, посылая электрический разряд сквозь мое тело, который заставляет мое сердце вспыхнуть. Оно бьется более интенсивно, соединяясь с ритмом её собственного сердца.

Я неуверенно вздыхаю. Воздух снова достигает моих легких. Я чувствую приближение конца.

Нет, нет. Не сейчас. Я не готов.

— Все хорошо, Эш, — шепчет Натали. — Я здесь. Ты не один.

Наши сердца бьются в унисон, и я сосредотачиваюсь на этом успокаивающем ритме.

Затем появляется ощущение, будто зимний холод ползет по моим лодыжкам и поднимается выше, к животу, как дыхание смерти.

Вот оно.

— Эш, нет, — всхлипывает она.

— Всё нормально, — говорю я.

Ба-бум ба-бум ба-бум.

— Оставайся со мной, — просит она.

Ба-бум ба-бум.

Я вдыхаю воздух, но мои легкие не наполняются им.

— Я люблю тебя, Эш.

Лед сковывает моё сердце.

Ба-бум…

НАТАЛИ

Я знаю — он мертв. Его сердце перестало биться у меня в груди.

Я опускаю руку.

Себастьян делает знак охранникам потушить огонь. Он смотрит на меня холодным, жестким взглядом, злобная ухмылка застыла на его губах. Он получил то, чего хотел. Эш мертв. Люди в толпе снова поворачиваются к сцене, желая еще раз взглянуть, как Эша будут снимать с креста. Я смотрю в ближайшую из телекамер.

— Это сообщение для Пуриана Роуза. Я осознала кое-что о Вас. Вы терроризировали нас, ссорили семьи друг с другом, заставляли нас бояться Дарклингов, а зачем? Потому что без нашего страха не будет и Вашей власти, — говорю я, — Что ж… Я больше не боюсь Вас. Я не собираюсь прожить свою жизнь в страхе. С этого дня у Вас нет власти надо мной или жителями этого города.

Жук поднимается и кричит, потрясая кулаком в воздухе.

- Ни страха, ни власти! Ни страха, ни власти!

Его протест подхватывают остальные участники движения Люди за Единство, затем уже вся толпа вместе с ним, и вот уже волна протеста захватывает весь город, словно раскаты грома, раздаются слова протеста в один голос:

- Ни страха, ни власти! Ни страха, ни власти!

Я снова стою лицом к кресту. Эш лежит на земле, его руки и грудь почернели от ожогов. Себастьян грубо срывает серебряные цепи с запястий и лодыжек Эша. Металл впечатался в его кожу, и я прикрываю свой рот, чтобы заглушить рыдания

Преподобный Фишер, Дей, Жук и Сигур присоединяются ко мне. Мы все смотрим в молчании, как преподобный Фишер бережно приподнимает тело сына и любовно приглаживает его волосы. Я жду, что они пошевелятся и обовьют пальцы его отца, как обычно происходило, но все остается по-прежнему. Ничего не меняется.

Дей и Жук обнимают меня. Я сдерживаю слезы.

— Мы должны приготовить его для Со'Камуру, — мягко говорит Сигур.

Отец Эша качает головой.