Черный город

Оттуда навстречу ему шла Полли. Разминувшись с Даниловым, она нашла взглядом меня, подошла.

— Mamán и papá чрезвычайно расстроены моим решением остаться на каникулы здесь, — доложила Полли. — Зато я с каждой минутой всё больше преисполняюсь уверенностью, что сделала верный выбор. Мы с тобой наконец-то сможем провести время вместе!

Я вздрогнул, ничего не смог с собой поделать. Если всё, что было до этого — не время, проведённое вместе, то что это тогда такое было? И чего мне ждать от этих каникул? Хорошо хоть усыпляющий подарок Нины до сих пор со мной. Но часто им пользоваться не будешь, это наведёт на серьёзные подозрения.

В целом, к вечеру не возникло впечатления, что Академия опустела. Многие оставались, как с нашего курса, так и со старших. В этом не было, как оказалось, ничего экстраординарного: курсанты привыкали к самостоятельной жизни, к Царскому Селу и предпочитали провести праздники в компании друзей.

Всё так же работали повара в столовой, и меню завтра обещало быть праздничным. Наставников осталось номинальное количество, из преподавателей — один Юсупов, главным над всеми. Впрочем, и он особенно не отсвечивал, сразу закрывшись у себя в кабинете.

Пожалуй, нам дали практически полную волю, закрыв глаза на правила. Наверное, это было разумно. Какой смысл закручивать гайки постоянно? Так однажды может и резьба треснуть. Иногда нужно делать послабления.

Телефон оказался в свободном доступе, и весь день все, кто хотел, подходили и звонили домой. Не стал исключением и я.

— Костя, это какая-то запредельно злодейская выходка! — объявила Надя. — Что за странная причуда? Почему ты не приедешь? Мы пригласили Клавдию Тимофеевну на праздничный ужин!

И замолчала, как будто привела сокрушительный довод, за которым может последовать только одно: «Уже выезжаю!»

— И она придёт? — спросил я.

— Обещала прийти!

— Что ж, очень рад.

— Зато мы с Ниной совершенно не рады твоему решению! Один только дедушка тебя защищает.

Ну ещё бы деду меня не защищать. Понимает ведь, что я не просто так решил остаться.

— Вишневский не объявлялся? — спросил я.

— Нет, никаких известий, — вздохнула Надя. — Дед очень расстроен, он был отличным юристом. Найти такого же, которому можно доверять, будет очень непросто…

— Ясно, — поморщился я. — Жаль, хороший был человек.

— Должно быть… — Надя выждала несколько секунд из почтительности, потом вернулась к прежнему тону: — Имей в виду, Костя: это твой последний шанс изменить решение! Завтра утром я за тобой приеду.

— Надя, ни к чему, — сказал я. — Я останусь здесь.

— Это Рождество, и мы всё равно привезём тебе подарок, — возмутилась Надя. — Даже не обсуждается! А потом уже ты решишь, либо поедешь с нами, либо остаёшься человеком, которому наплевать на чувства близких людей! — И бросила трубку.

— «Мы», — повторил я. — «С нами». Интересно, о ком это она? Неужели Китти созрела идти на рыбалку? Вот уж тот ещё подарочек будет…

Незадолго до ужина, сидя на подоконнике в фойе, я заметил, что по лестнице спускается Рабиндранат. Вскоре хлопнула дверь, и я увидел его через окно на освещённой фонарями аллее. Рабиндранат уверенно шагал к воротам. Как и собирался — уезжал он один, без назойливой толпы.

Я проводил его задумчивым взглядом. Блокнота у него при себе не было — странно. Оставил в комнате? Забыл? Может, напомнить? А с другой стороны — мне что, больше всех надо?

* * *

Ужин, думается, удивил многих. На столах перед всеми оказалась тыквенная каша. Старшекурсники восприняли ситуацию как должное, из наших же многие побежали в кухню, разбираться, в чём дело. Как оказалось — в сочельник предписывается строгий пост, но зато завтра было обещано праздничное меню.

— Это какой-то сумасшедший дом! — возмущался Жорж, демонстративно отодвинув от себя тарелку. — Из-за того, что у верующих так принято, нас можно морить голодом? Скорей бы уже лето! Мой отец вернётся в Ближний Круг и заставит ректорат отменить все эти замшелые порядки! Академия — светское заведение, в конце концов.

— А ты разве не верующий, Жорж? — спросил его кто-то из друзей.

— С чего бы мне им быть? — возмутился Жорж. — Вера — для черни, она — их единственное упование. Мы же, маги, знаем, как на самом деле устроен мир. И где в нём место богу, скажите?

Кристина, сидящая напротив Жоржа и меланхолично орудующая ложкой, подняла взгляд и сказала:

— Господин Юсупов, будьте добры, не портите людям предпраздничное настроение. Поверьте, вы не умрёте без сочного стейка на ужин. Берите пример с господина Батюшкина.

Судя по покрасневшему лицу, Жорж многое хотел сказать и по поводу предпраздничного настроения, и по поводу господина Батюшкина (который посетовал только, что в кашу добавили мёд, что было, с его точки зрения, излишеством), но сдержался. Кристина всё-таки ощутимо над ним доминировала.

— Ну, слава Богу, — пробормотала Полли. — Иногда Алмазова даже вызывает у меня какие-то позитивные эмоции.

— Ты уже давненько не называешь её «эта противная», — заметил я.

— Просто я не люблю повторяться, — выкрутилась Полли. — Предпочитаю, чтобы моя речь звучала оригинально.