Черный город

– Да, я, да и любой внимательный прохожий обратил бы внимание на вас, пан Прскавец, только с точки зрения свойственного мужчинам и женщинам любопытства: как такой немолодой ученый червь, снова простите меня за грубые эпитеты, почему, а, главное, чем этот не особо симпатичный полустарикашка смог привлечь, а возможно даже увлечь, красотку с таким готическим профилем и такой точеной фигуркой, как у обворожительной пани Терезы. Фактически кинематографическая дива и преподаватель естествознания, или кто вы там, археолог?

– Ах вот оно что! – смягчил удар по самолюбию гер Зуммер, полагая, что незнакомец – все же невоспитанных хам, а не исчадие ада, змея, смакующая момент, чтобы нанести окончательный бросок, чтобы ужалить наверняка, – Да, я действительно виноват, что позволил себе ухлестывать за молодкой!

Эрика тоже улыбнулась, подыгрывая мужу. Но она уже все поняла. Дискуссия перешла в литературную плоскость, казалась отвлеченной. Но что-то подсказывало, что петля затягивалась прямо на шее. Атмосфера нагнеталась, баритон адвоката скрежетал в ушах молодой женщины грозным набатом катастрофической предопределенности.

– Виноват. Вина есть у каждого. Пофилософствуем. Вы же читали Франца Кафку, профессор, не могли не читать? Там главного героя просто обуревает жажда справедливого суда над ним, но никому нет до него дела. Занимающиеся любовью в зале заседаний привлекают гораздо большее внимание публики, чем сам процесс. Люди черствы. Не так ли?

– Человек не совершенен. – согласился гер Зуммер.

– И хитер. У того же Кафки в его незаконченном «Замке» герой представляется землемером, чтобы проникнуть в высший слой общества. И бюрократия побеждает смысл – землемер хоть и не настоящий, но его привечают в Деревне. А сама деревня безропотно следует правилам элиты и не испытывает к ней ничего кроме подобострастия, не смотря на то, что жизнь в деревне – не сахар. Думаете, все немцы прикидывались, как этот кафкианский землемер, или они кричали «Хайль, Гитлер!» вполне осознанно поддерживая фюрера?

– Прикидываться иногда нужно, чтобы выжить. И чтобы спасти своих близких. – задумчиво изрек Гюнтер.

– Вижу, вы с пани Терезой рефлексируете и сострадаете не в меру. Интеллигенция, чего уж тут. Что до меня, то я верю в Фатум, предопределенность, а не в справедливость. Когда они побеждали – они не жалели нас. Чем мы лучше? И разве мы благороднее них. Если считаете так, то я заподозрю вас в гордыне.

– По вашей логике в гордыне можно заподозрить и Христа, простившего своих убийц. – привел свой аргумент гер Зуммер.

– Сравнение с Мессией – еще большая гордыня. Мы люди несовершенные. Вы сами себе противоречите, профессор Прскавец.

– При этом мы сотворены по образу и подобию Божьему.

– Я атеист. Читал вместо Библии Кафку и Гашека. – отрезал пан Коварж, – Кафка, родись он чуть позже, оказался бы в газовой камере, как еврей, а не как писатель, творивший на немецком. Что до Гашека, то его бравый чешский солдат Швейк воспринимался как идиот не только соплеменниками, но и императором, к которому он проявил верноподданство. Немцы видели в нас идиотов, которые должны им прислуживать. А кто откажется, то не достоин жизни. Так что сострадать им – предательство. Все они несут ответственность. Не понимать это – глупо. Все до единого виноваты. И заслуживают кары.

В купе постучались. Это вновь были те самые полицейские.

– Не могли бы занять свои места. Мы вынуждены произвести обыск. Поступила информация о попытке провести оружие в этом вагоне. – проинформировал ротмистр.

– Мне выйти? – поинтересовался Коварж.

– Ваше купе мы уже осмотрели без вашего присутствия. Там все чисто. – холодно отчеканил сержант.

– Пани Тереза, прошу вас переместиться в мое купе, чтобы это беззаконие не коснулось столь прекрасной дамы, – настоятельно порекомендовал адвокат, а обратившись к полицейским, добавил, – Вы не имели права обыскивать мое купе без моего присутствия. Вы полицейский патруль , а не таможенники.

– У полиции сейчас и функции таможни, и функции пограничной службы. – напомнил сержант

– С вами спорить бесполезно. Но коль вы уже это сделали и не нашли ничего противозаконного, то в моем купе по крайней мере нас более не побеспокоят. Профессор, вы же справитесь самостоятельно? Присутствие владельца багажа гарантирует, что ему не подбросят пистолет или гранату. Ну и временя!

Возмущение выглядело нарочито притворным, но профессор, хоть и почуял подвох, все же не стал противиться предложению. Возможно, полицейских придется ублажить мелкой взяткой. Он бы не хотел, чтобы Эрика присутствовала при этом неловком разговоре с блюстителями порядка…

Эрика оставила мужа вовсе не вследствие предложения Коваржа оградить ее от неприятной процедуры досмотра. Она хотела точно удостовериться в том, что незнакомец изначально оказался в вагоне неслучайно. Она проследовала за ним в купе, чтобы выяснить, что ему надо. Отчаяние придавало храбрости. А решимости ей было не занимать.

Глава 11. Клаус