Черный иней. Игра Тьмы.

- Боги как раз чувствуют все эмоции многократно ярче своих творений. Иначе откуда бы взялись в душах наших созданий многообразные чувства. В любом случае ты свободный и даже если ты когда-нибудь полюбишь кого-то еще, мои чувства к тебе не угаснут, - грустно сказал Дар, а потом, помедлив, продолжил. - Дождись Варка. Он проведет тебя в нужный нам мир и оставит с тобой двух терронов охраны.

- Дар, я тебя умоляю! Не надо терронов. У них нет чувства юмора. Шутить с ними все равно, что с бревном. Давай я как-нибудь сам, а? - начал канючить я. - Терроны отличные воины, но вот серьезные до ужаса. Это ж совсем не расслабиться при них, не гульнуть.

- Едва ли у тебя будет время гульнуть, да и Максим с ними провел воспитательную работу.

- Ах, Максим-Мейкшел? Так это еще хуже! Это все равно, что давать ребенку алкоголь. Последствия непредсказуемы и вредны для психики. Причем моей. Представляешь, чему может научить дотошная жертва моды, балагур и нервомотатель в одном лице. Мне уже плохо. Может не надо?

- Надо, Найт, надо! Мне так будет спокойней. А вдруг произойдет что-то непредсказуемое, опасное? Лучше терронов сражается только Варк. Но он не может надолго отлучаться от меня, к тому же он их непосредственный командир, - сказал Дар, к чему-то прислушиваясь.

- А сейчас мне пора, время истекло. Орлано призывает. Спи, любовь моя. Спи и помни, что бесконечно дорог мне.

Обволакивающий родной голос уносил в сладкие грезы, качая в колыбели неги. Я еще успел почувствовать угасающим сознанием ласковый прощальный поцелуй, а потом безмятежно уснул прямо в пахучей траве посреди цветущего сада.

Глава 3. На осколках моего мира.

Наэль.

Что может быть страшней, чем стоять над могилой родителей, оплакивать их снова и снова? Вот уже год прошел, как я остался один на белом свете, а кажется, что всего несколько дней, так сильна горечь утраты. Слишком свежо в жестокой памяти горе, воспоминания последних дней жизни родителей до сих пор терзают меня. Мама, всегда такая веселая, заботливая и отец, немного жесткий, уверенный в себе…Их жизнь потухла, словно тонкий фитилек и все что мне осталось, это черное надгробие с их именами.

Как так получилось, что никто не заметил начала страшной эпидемии? Когда попытались принять меры, то уже оказалось слишком поздно. Большую половину населения, некогда процветающего мира, выкосила заразная болезнь, от которой не нашлось действенных лекарств. Она расползлась по миру в считанные дни, собирая страшную жатву. Всего несколько, самых трагичных в нашей истории дней опустошили города и села, спасения не было нигде. Здоровые сильные люди за считанные часы превращались в обтянутые кожей скелеты. Болезнь высасывала их досуха, словно многоголовая пиявка, впившаяся в мой мир. Испуганные люди бегали по улицам и кричали, что это кара богов. Страх быть следующей жертвой, доводил многих до безумия, толкал на жуткие поступки. Но болезнь выбирала по непонятным критериям, а финал всегда был один и тот же – смерть.

В итоге ужасной агонии у зараженных не оставалось ни мышц, ни даже крови в теле. Я видел, что их силы уходили куда-то по тонким прозрачным трубкам, терявшимся в реальности. Люди, сами того не ведая, отдавали себя до последней капли, как в гигантской соковыжималке. На месте живого человека оставалась лишь сухая оболочка. Но самое страшное, что вместе с жизнью болезнь поглощала и душу. Именно душа растворялась последней, и предсмертный вздох делала уже бездушная мумия. Через секунду она замирала навсегда, отдав все, без остатка. Пустая, истончившаяся, сморщенная плоть. Жившая в ней душа уже не вознесется для перерождения.

Я видел смерть и раньше, но для меня это было неким чудом. Наблюдать, как из неподвижного тела отделяется дух, и видеть в этом красоту – звучит безумно, но от этого не менее захватывающе. Смерть резко обрывает связи между телом и душой. Пылающий эмоциями дух отдаляется от своего сосуда, его эманации становятся чище, прекрасней. Память и личность растворяются и дальше душа плывет прозрачной и умиротворенной. Ее энергия завораживает, поражает совершенством и великолепием чистоты. Она готова к перерождению, готова начать жизнь с нового листа. Я знаю, просто знаю это, вижу и чувствую.

Да, частенько я мог видеть нечто необъяснимое, но мне обычно никто не верил и шарахался от меня, как от сумасшедшего. Не мудрено, такие странности людей обычно пугают, вызывают ужас или арессию. Только мама умела слушать мои безумные рассказы. Именно она дала мне странное имя – Наэль, когда я только появился на свет, и все рассказывала о чудесном спасении высшими силами. Я родился обвитый пуповиной и все подумали, что я уже нежилец на этом свете. Однако жизнь вернулась в меня, тогда же мама впервые произнесла мое необычное имя.

- Наэль, милый! Ты послан мне свыше! Боги вернули тебя для необычной судьбы! – часто повторяла мама.