Черный Король (СИ)

   Жарко натопленная комната, только вчера бывшая символом свободы, казалась Анне филиалом ада, хотя о прошедшей ночи почти ничего не запоминало.  Вынырнувшая из мути девушка очень боялась, что на теле остались какие-то следы, поэтому сразу же отослала служанку, чтобы одеться самостоятельно.

   Но почти ничего не было – разве что узор из проколов, прямо напротив сердца. Учинни долго стояла и смотрела на него в небольшое зеркало, висящее на стене. Почти единственная роскошь в довольно бедно обставленной комнате.

   – Доброе утро, Верон, – полностью одетая для верховой прогулки девушка подошла к жениху и улыбнулась, постаравшись вложить в движение губ радость от встречи. – Думаешь, сегодня погода нам не помешает насладиться прогулкой?

   Верон, который был возбужден невероятно в этот день, поправил на голове шляпу, залился ярким румянцем и тихонечко, словно украдкой улыбнулся.

   – Я был бы не прочь прокатиться. Только вот... я... – он смутился. – Давай лучше пройдемся и поговорим. Я читал ночью старые сказки из твоей библиотеки. В них говорится о существах, которые живут под холмами и утаскивают детей. Ты слышала, что эти проказники приходят к кроваткам, если нет оберегов? У вашей семьи странные вкусы на сказки, – юноша подхватил Учинни под локоть и увлек на дорожку по саду. – А в кофейню мы можем дойти и пешком...

   Анна отстраненно слушала болтовню, улыбаясь жениху, но чем дальше, тем улыбка становилось все более вымученной. Шаг за шагом, камушки хрустят под ногами... дом все дальше... А вот вокруг все – серо, как в дымке. Вернее сверху-то все замечательно, но внутри каждого предмета и человека – серое марево сердцевины. И от этого мучительно больно сжимается сердце.

   – А ты какие сказки в детстве читал? – Учинни постаралась сменить тему.

   – Никакие особенные. Про животных и птиц, про принцев и рыцарей, – смутился Верон, видя, что настроение девушки совсем испорчено. Он взял тонкую руку и чуть сжал. – Что-то случилось? Ты бледная и выглядишь очень расстроенной, – юноша ступил под сень деревьев, ведя Учинни по уединенной тропинке, чтобы побыть с ней только вдвоем.

   – Все в порядке, – Анна силилась казаться обычной. Не хватало еще расспросов. Хотя зачем казаться обычной – девушка не смогла бы ответить на этот вопрос. Но когда мир смещается, хочется, чтобы хоть что-нибудь оставалось обычным, якорем, за который можно цепляться. – Расскажи мне какую-нибудь свою сказку.

   Она и не заметила, как четко разграничила такой простой фразой свое детство и Верона. Ведь действительно – в ее детстве рассказывались негромким нянюшкиным голосом совершенно другие сказки...

   Верон погладил большим пальцем ладонь Анны и не продолжил расспросов. Он чувствовал, что-то творится в душе спутницы и очень хотел ее защитить. Ведь он привык быть сильным и оберегать любимую от невзгод. А потому начал рассказывать сказку про путешествие трех братьев, которые хотели найти свое счастье. Один мечтал о золоте и обогатился, как ростовщик, потерявший совесть. Второй стал ремесленником, так как желал обрести счастье своими руками, а третий подался в поэты и умер в дороге без дома и семьи, зато его песни знают во всем мире.

   Неторопливые шаги, ветер, сменивший гнев на милость и ставший теплым, запах свежей зелени... Анна невольно заслушалась, успокаиваясь. Верон умел не только писать трогательные письма, но и был прекрасным рассказчиком. И дело даже не в хорошо поставленном голове и умении держать внимание – в юноше чувствовался внутренний свет, притягательный, как все необычное. Пусть Учинни зачастую смотрела на своего жениха очень часто просто как на билет на свободу, во взрослую жизнь, но в такие моменты она любила его по-настоящему. Может быть, и не как жениха, но как близкого человека – точно.

   – И кто тебе ближе? – спросила почти сразу, как Верон закончил рассказ.

   – Конечно, поэт. Ведь он был свободен всю жизнь, а мы... Нас сковали невидимыми цепями и держат у земли. Но я бы хотел сделать все, чтобы ты могла летать. – Верон улыбнулся Анне так, как улыбаются лишь любящие души и положил голову на ее предплечье, на мгновенье прислоняясь. – Давай купим тебе жеребца, – предложил внезапно.

   – Мне? – искренне удивилась девушка. Странно, но о таком она никогда не задумывалась. В школе владение лошадьми запрещали, а дома наследница бывала настолько редко, что конюшня отца полностью удовлетворяла все запросы поместья. Но сейчас девушка, похоже, застряла здесь надолго...

   «Навсегда», – пахнуло могильным холодом и резануло по сердцу шипами. Анна взглянула на жениха новыми глазами. А ведь он тогда отказал Королю... а она не смогла – ни в детстве, ни тем более сейчас... И чуть не вздрогнула от отвращения к самой себе от появившейся подленькой мыслишки, вернее, желания узнать, как именно чудовище его уговаривало... что делало...

   – Давай, – быстро ответила, стараясь затмить пришедшее на ум, загнать внутрь страх и странное возбуждение, вдруг возникшее в теле.