Тем не менее кое-какой прогресс все-таки имеет место. Напомним, что первые наши работы по теории кризиса, написанные в 2000–2001 годах, были посвящены в основном доказательству того тезиса, что кризис носит ярко выраженный структурный характер. Тогда «праведный» гнев монетаристской общественности был обращен на саму нашу логику, поскольку, по мнению наших оппонентов, сам термин «структурный» был «не научным». Сегодня они же постоянно талдычат о «глобальных диспропорциях», беда только в том, что до сих пор не могут разобраться в их причинах. Мне кажется, что главная проблема тут в том, что они читают исключительно друг друга, из-за чего и не могут найти в литературе ответы, которые были даны еще 10 лет назад.
Вместе с тем развитие кризиса почти неминуемо приведет к крайне негативным последствиям, и в этом смысле события в Тунисе или Египте вполне могут стать актуальными для Европы или США через 3–5 лет. Главной проблемой тут является почти неизбежное исчезновение феномена среднего класса. Для России это более чем актуально, поскольку у нас уровень жизни пониже, чем в Европе, но наши либерасты, как и их коллеги во всем мире, категорически отказываются эту проблему обсуждать, предпочитая рассуждения на тему о том, как хорошо мы будем жить к 2020 году. Впрочем, по мере приближения к этому самому 20 году сроки, видимо, будут отодвигаться.
Вот и на последней встрече министров финансов и глав центробанков G20 обсуждались не причины кризиса, а скорее система показателей, демонстрирующих его развитие. Иными словами, власти крупнейших стран мира смотрят на кризис не как участники, а скорее как наблюдатели. Это вообще дело опасное, а если учесть специфику подхода к таким показателям людей, которые лично заинтересованы в том, чтобы они были не реальные, а хорошие, то, скорее всего, развитие кризиса в очередной раз застанет власти врасплох. Как говорится в одном старом анекдоте: «Только бледнолицая собака может дважды наступить на одни и те же грабли!»
Если всерьез обсуждать основы нынешнего кризиса, то, в общем, есть некоторые основания считать, что та модель развития экономики, которая дала развитие нашему миру, подходит к своему естественному концу. На всякий случай, для особо нервных товарищей, повторю: не мир подходит к концу, а конкретная модель его развития. Не в первый раз, между прочим. Но это значит, что нам в достаточно близкой перспективе придется придумывать модель новую. Как это будет получаться — большой вопрос, но наша главная цель — как раз попытаться ухватить те закономерности, которые и будут определять эту новую модель.
Прогноз
1–15 Января
Как это повелось, начнем с оценки прогноза на 2010 год. Ключевым элементом анализа было определение главного процесса, который, собственно, и определял развитие экономических событий ушедшего года, причем был он не чисто экономическим, а во многом носил ярко выраженный политический характер. Таким процессом, по моему мнению годовой давности, нас ожидал выбор между дефляционным и (гипер)инфляционным сценарием развития мировой экономики. При этом в прогнозе утверждалось, что темпы спада совокупного спроса в США, в том случае если не будет найден способ усиления масштабов кредитования потребителей, должен составить порядка 8–12 процентов в год, по аналогии с событиями 1930–1932 гг. в США.
Эта часть прогноза сбылась практически полностью. Попытки мировой финансовой и политической элиты объявить о «конце кризиса» и завершить программы эмиссионной поддержки спроса привели к майскому биржевому краху, после которого упомянутые элиты впали в ступор и прекратили вообще какие-либо попытки что-то объяснить. Более того, поскольку проблемы падения спроса существенно обострились во всем мире, возникло явление, которые мы в начале 2000-х годов назвали «парадом девальваций», а сегодня, с легкой руки министра финансов Бразилии, получившее название «валютных войн». Суть его, как понятно из названия, заключается в том, чтобы максимально поддержать продажи на внешних рынка национальных (то есть тех, которые платят налоги в местные бюджеты) компаний, защитить внутренние рынки от импорта и, наконец, минимизировать негативные явления от роста безработицы, снизив тем самым нагрузку на бюджеты путем девальвации национальной (региональной) валюты.
Начало «валютных войн», как и политическое давление со стороны правительств, вынудило денежные власти наиболее влиятельных стран мира (включая, в первую очередь, США) продолжить денежную накачку. В случае США и Европы эта ситуация обострена еще и проблемами Евросоюза, который стал испытывать серьезные затруднения с финансированием дефицита ряда южных стран (Греция, Ирландия, Португалия и так далее), что придало движению доллар-евро значительный размах и во многом определяло политический вектор событий в Европе.