Черный лебедь мирового кризиса

Проблему легитимизации своей элиты тогдашний советский лидер Горбачев если не понимал, то чувствовал, но пытался решить ее как раз техническими способами — путем выборов. И, мягко говоря, не преуспел. Но сама элита тоже не могла спокойно смотреть на складывающуюся ситуацию — и отдельные ее группы начали искать собственные источники легитимности. Каковых оказалось не так уж много. Часть избрала православие, часть вернулась в «красный» проект. Одна из самых больших групп выбрала национализм. Но тут возникли проблемы — в многонациональном, имперском по сути СССР русского национализма быть, по сути, не могло. Зато мог быть национализм «местечковый». Он и расцвел пышным цветом, и именно в этом причины распада СССР и сложностей отношений внутри СНГ — элиты новых, постсоветских государств нашли свою легитимность в национализме, противопоставлении себя бывшему СССР. Какая уж тут дружба.

А еще одна группа выбрала внешний источник своей легитимизации, сделав ставку на «западный» проект. Отметим, что частично такой выбор был простимулирован спецслужбами в СССР, которые играли в свои «игры». Но факт остается фактом — сделав такой выбор, эта часть элиты неминуемо должна была по любому принципиальному вопросу обращаться на «запад». Отметим, что здесь мы можем себе позволить дать новое определение слову «либераст». А именно, либераст — это представитель той части советской и постсоветской элиты, которая в качестве источника своей легитимности выбрала «западный» глобальный проект.

К сожалению, после распада СССР в России победила именно эта часть элиты. Впрочем, ничего другого ожидать было нельзя — на тот момент в мире существовало всего две системы, обеспечивающие технологическое развитие, и если социализм сам отказался от своего развития, то выбор оставался невелик. Но результаты деятельности либерастов в 90-е годы показали, что продолжение их политики очень быстро не оставит от страны камня на камне. Да и российское общество так и не признало легитимности перераспределения социалистической, общенародной собственности, осуществленной в рамках полученного «западного» «ярлыка» на правление.

В результате в последние годы либерастов отстранили от власти, точнее, отстранили от власти политической, оставив им практически все рычаги власти экономической. Этот процесс, безусловно, будет продолжаться, но перед уже российской элитой встал тот же самый вопрос, что и перед советской: где источник ее легитимности?

Получать «ярлык» на правление от «запада» наша современная элита отказалась — по уже описанным причинам. Вернуться к православию оказалось, пока, во всяком случае, невозможно — общество к этому явно не готово, хотя такие попытки продолжаются, достаточно посмотреть такой фундаментальный документ, как «Русская доктрина».

В отличие от СССР, в современной России есть возможности для развития русского национализма, поскольку доля русских составляет порядка 80 % населения. Однако имеется и проблема — народ, более тысячи лет бывший носителем того или иного глобального проекта, пока явно не в восторге от такого уменьшения его масштабов.

Есть и еще один вариант — возвращение к «красному» проекту. Таким образом, главная проблема современной российской элиты, которую нужно решить в самое ближайшее время, — это проблема ее легитимности, право на те колоссальные привилегии, которые она сегодня имеет. Причем право это нужно доказать и перед российским обществом, и перед «западом», который настаивает на том, что все активы, находящиеся сегодня в собственности современной российской элиты, получены в рамках «прозападной» легитимности. Что, естественно, дает «западному» проекту особые права в части влияния на российскую политику. И именно необходимость дать ответ на этот вопрос, найти источник собственной легитимности, и придает такую напряженность современному политическому моменту.

15 Октября

Лето закончилось. И календарное, и «погодное». И оказалось оно куда более «веселым», чем все ожидали. Небольшой застой на американском рынке недвижимости вызвал острый кризис ликвидности банковской системы Европы и США. Собственно, ничего другого рано или поздно и ожидать было нельзя, поскольку скорость роста совокупного долга субъектов американской экономики достигла 5 триллионов в год (десятипроцентный рост от достигнутого уровня в 50 триллионов), что составляет примерно половину реального американского ВВП. А если учесть, что доля физического производства в этом самом объеме (услугами как-то долги не особо обеспечишь) составляет не более 20 %, то получается, что далеко не все эти долги хоть чем-то обеспечены. Разумеется, можно сказать, что эти долги образуют длинные цепочки, и по крайней мере часть из них обеспечена деньгами, взятыми под другие долги из этого же объема (то есть суммировать их не совсем корректно), но поскольку они отчуждены от заемщиков, то это не так уж и важно — активов все равно меньше, чем долгов.