Черный маг

Постепенно рыдания Габи утихли, она подняла упавшую на пол салфетку, сама утерла себе нос и еле слышно выдавила из себя: «Простите, пожалуйста».

«Можно приступать к делу?», — как ни в чем ни бывало осведомился Гинзбург.

«Разумеется. Я ведь для этого и пришла к вам».

«А я было подумал, что вы пришли поплакать у меня на плече. Не советую плакать долго — надеюсь, вы знаете, что каждый час моего времени стоит 200 долларов».

От этой скромной цифры в голове у Габи окончательно помутилось, а от дальнейших слов знаменитого адвоката ничуть не просветлело. Хоть он пока лишь поверхностно познакомился с делом, сообщил Гинзбург жизнерадостно, по всем данным получалось, что виновность Дунского была почти очевидной — не говоря уже о множестве отпечатков его пальцев в номере Перезвонова, два независимых свидетеля видели его входящим и выходящим из отеля непосредственно перед убийством.

«Два свидетеля? — ахнула Габи. — Среди ночи?»

«Один — привратник, что естественно. А другой, верней, другая — ваша подруга Рита. Именно она и обнаружила труп в ванной. — Тут в равнодушных глазах знаменитого адвоката впервые вспыхнуло некое подобие интереса. — Любопытно, что она там делала в такой час?».

Габи не поверила своим ушам:

«Ритуля среди ночи явилась к Перезвонову в отель и обнаружила его труп в ванне? Вы хотите сказать, что он ждал ее, лежа в ванне?».

«Ждал или не ждал, не знаю, но она его там нашла».

«Голого, без одежды?»

«Чему вы удивляетесь? В ванне обычно лежат без одежды. Но хуже всего, что в кармане вашего супруга нашли при обыске хитроумную отмычку, с помощью которой он открыл как дверь отеля, так и дверь номера. Из-за этой отмычки простое убийство сразу превращается в убийство с заранее задуманным намерением».

Единственным путем если не выигрыша дела, то хотя бы смягчения степени наказания, Гинзбургу виделось спрямление кривой дуги убийства с заранее задуманным намерением в прямую линию убийства из ревности. Из великой ревности, сводящей человека с ума.

«Правда, у нас не Франция, где за сильную страсть могут и помиловать, но все же можно попытаться как-то повлиять на суровость приговора. Так что вам придется укреплять эту версию своими показаниями», — заключил он, предъявляя Габи счет за первый потраченный на нее час.

Покачиваясь на нетвердых ногах, она вышла из адвокатской конторы и прикинула, сколько времени понадобится, чтобы пешком дойти до дома. Получалось что-то около часа. Застрявшее прямо над головой солнце палило нещадно, а зажатый в кулаке счет внятно предупреждал о невозможности поездки на такси. И тогда она отказалась от всех своих принципов и поплелась к автобусной остановке — жизнь, все равно, потеряла смысл, и не стоило ею так дорожить.

Засовывая в сумочку счет на двести долларов плюс наценка на добавочную стоимость, она опять наткнулась на рукопись Дунского и, чтобы как-то скоротать время, принялась ее читать. По мере чтения волосы на ее голове вставали дыбом — когда он умудрился это написать?

«— Изложите, пожалуйста, подробно, как это произошло, что покойный предложил вашей жене читать его стихи на литературных вечерах.

Куда копаешь, вельможный пане? Дело хочешь на меня сшить? Так выкуси — хрен накопаешь!

— Почему вы меня об этом спрашиваете? Ее и спросите.

— Потому что это произошло в вашем присутствии.

И тронул пальцем исписанные листы, лежащие перед ним на столе. Вот оно что — Ритуля! Недаром ведь по пути сюда мелькнула перед глазами тень в коротких сиреневых штанишках, но тут же шарахнулась прочь и затерялась в толпе. Он даже подумал было, что просто померещилось сходство в стремительном цокоте копытец — с чего бы ей от него прятаться? А выходит, было с чего!

— Значит, вы уже знаете, что в моем присутствии. Чего же вам еще надо?

— Вы бы со мной поменьше пререкались — я веду следствие по делу об убийстве.

— Какое отношение к убийству имеет чтение стихов на литературных вечерах?.

— Именно это я и пытаюсь выяснить.

— Вы хотите сказать, будто я убил Перезвонова за то, что моя жена читала его стихи? Спасибо, что вы не обвиняете меня в убийстве поэта Пушкина — его стихи она тоже читала, причем гораздо чаще.

Узко прорезанные глаза на миг оторвались от замысловатых загогулин. Рука написала еще несколько закорючек, глаза перечитали написанное:

— Говорите, она читала стихи поэта Фошкина, которого тоже убили? Мы поговорим об этом позже, я что-то не слышал о его деле. А пока расскажите, как получилось, что поэт Пересво- (запнулся, напрягся и выдохнул) — сво-нов именно вашей жене предложил читать его стихи, если до того он не был с ней знаком.

И опять коснулся пальцами исписанных листов — дескать, не упирайтесь понапрасну, нам все равно уже все известно. Пришлось смириться:

— Он пришел поздно, все устали ждать и не слышали звонка. Ну, а моя жена услышала и открыла дверь.

— И что случилось, когда она ему открыла?