Черный Магистр

Впервые я попал сюда около четырех месяцев назад, в начале июня 1799 года. Причем попал не по собственной воле, а был завлечен обманом. Меня заманили и едва не принесли в жертву обыкновенному рогатому козлу с позолоченными рогами. Ребята, которые развлекались подобными кровавыми забавами, принадлежали к какой-то непонятной секте, имеющей, как мне позже удалось выяснить, большое количество последователей и разветвленную сеть филиалов по всей Европе. Они в своих ритуалах применяли мрачную средневековую атрибутику и с излишней серьезностью относились к «отправлению культовых мероприятий». Я условно назвал их сатанистами и несколько раз тщетно пытался добраться до их руководства, чтобы сказать свое негодующее «фе».

Впрочем, жизнь они мне особенно не осложняли. Напротив, получилось, что это я постоянно вставлял им палки в колеса, путался под ногами и делал мелкие пакости. Уже в первую встречу, в здешней хоромине, умыкнул их реликтовую саблю и во время самообороны убил несколько активных членов.

Те четыре месяца, что я провел в XVIII веке, оказались так насыщены приключениями и злоключениями, что в нескольких словах рассказать о них просто невозможно. Потому любопытствующих я могу только отослать к предыдущим частям своего рассказа.[1]

То же, что произошло сегодня вечером, было результатом обычного непродуманного поступка. Вместо того, чтобы спокойно ждать приезда в город главы местной епархии епископа Филарета, который, как я надеялся, мог помочь выручить из монастырского плена жену, заточенную туда по приказу императора Павла, я от нечего делать полез обследовать эту проклятую хоромину. Закончилось это тем, чем обычно кончаются глупые действия — большой неприятностью.

Не успел я перебраться через крепостную ограду, как туда явились сатанисты. Чтобы не попасться им в лапы, мне пришлось прятаться в бурьяне. Там-то я и вляпался в новую историю. Причем совершенно случайно. Чтобы не сидеть на голой земле, я примостился на какой-то каменной плите. Однако, оказалось, что это не могильный памятник, как я сначала подумал, а что-то вроде машины времени. Обнаружил я это случайно — вдруг, совершенно неожиданно, у меня разболелись зубы. Когда же мне удалось понять связь между ноющими зубами и мистической плитой, отыгрывать ситуацию назад было уже поздно. Я очутился не в «своем» XVIII столетии, к которому привык и с которым даже сроднился, а вообще неизвестно в каком времени. Причем оказался к этому совершенно не подготовлен.

Когда из начала двадцать первого века я переместился в конец восемнадцатого, мне, пожалуй, было менее кисло, чем сейчас. Тогда я, по крайней мере, не знал, что со мной произошло. Потому дело обошлось без психологического шока. Когда же, в конце концов, понял и оценил ситуацию, все проблемы с пребыванием в чужой эпохе уже как-то решились сами собой. Теперь все обстояло несколько иначе. Сейчас я уже представлял, каково оказаться в чужом времени, без документов, денег и прошлого…

…Кругом было темно. Ущербная луна была не в силах разогнать сумрак ночи, тем более, что ее все время заслоняли низкие облака, черными громадами пробегавшие по холодному осеннему небу. Из-за темноты идти в город коротким путем через огороды я не рискнул. Спешить мне, увы, больше было некуда, и я поплелся по проезжей дороге.

То, что меня занесло не очень далеко в будущее, можно было догадаться по чистому воздуху, лишенному индустриальных ароматов, и тусклым фонарям. Зная о неспешном развитии экономики в дореволюционной России, я не надеялся, что здесь что-то сильно изменилось. Сколько бы ни прошло времени, хоть сто лет, Троицк останется Троицком — заштатным уездным городком без внятной истории и достопримечательностей. Случись обратное, его славное имя, как минимум, было бы мне известно еще в прежней жизни.

Однако, то, что я увидел, попав на его окраину, приятно удивило. Центральная улица, вдоль которой жила основная часть горожан, оказалась вымощена камнем! Мало того, кое-где ее освещали уличные фонари. Город заметно разросся. От главного «прошпекта» теперь расходились боковые улицы. Изменились архитектура и планировки застроек. Если раньше дома стояли в глубине подворий, отгороженные от внешнего мира высокими глухими заборами, то теперь большая их часть выходила фасадами и окнами прямо на улицу или в палисадники.