Черный Отряд

Врагу потребовался час, чтобы установить перед третьим ярусом деревянные рампы, и еще час, чтобы накопить достаточно сил для атаки. Шепот, Перо, Странник и Душелов уничтожали их безжалостно. Подходящим частям приходилось карабкаться по трупам своих товарищей, чтобы добраться до вершины частокола.

Ревун уже сбрасывал свои шары над лагерем мятежников. Сомневаюсь, что там кто-либо остался – все сейчас толпились внизу, ожидая своей очереди вступить в бой.

Фальшивая Белая Роза сидела на лошади неподалеку от второго рва, окруженная новым советом мятежников. Члены Круга сидели неподвижно, словно замороженные, и начинали действовать лишь в том случае, если кто-либо из Взятых прибегал к магии. Впрочем, Ревуну они мешать не стали – очевидно, тут они ничего не могли поделать.

Я посмотрел на Капитана… Он выстраивал всадников вдоль переднего края пирамиды. Все-таки мы пойдем в кавалерийскую атаку по склону пирамиды! Какой идиотизм!

«Моему верному не надо бояться», – прозвучал голос внутри меня. Я повернулся к Госпоже, она ответила мне холодным царственным взглядом. Я вновь обратил взгляд на битву.

Все решится очень скоро. Наши солдаты откладывали луки, бросали тяжелые орудия и сбивались в единый отряд.

Вся вражеская орда на равнине пришла в движение. Настал момент, когда они должны броситься на нас, захлестнуть и с ревом ворваться в Башню, пока ворота в нее еще открыты…

Ковер Ревуна, раздирая воздух, несся к нам от лагеря мятежников, двигаясь раз в десять быстрее, чем любая лошадь. Не в силах отвести глаз, я смотрел, как большой ковер мчится над нашими головами. На мгновение он заслонил комету, потом развернулся к Башне. Снизу послышался странный вой, не похожий на любой из тех криков Ревуна, что мне доводилось слышать. Ковер чуть-чуть потерял высоту, попытался снизить скорость и врезался в Башню на несколько футов ниже вершины.

– Боже мой! – выдохнул я.

Ковер смялся в гармошку, и с пятисотфутовой высоты горохом посыпались люди. Тут Ревун умер или потерял сознание, и стал падать сам ковер.

Я повернул голову к Госпоже, которая тоже наблюдала за происходящим. Ее лицо даже не дрогнуло. Очень тихо, так, что ее услышал лишь я, она произнесла:

– Ты воспользуешься моим луком.

Я вздрогнул. За секунду перед моим внутренним взором промчалась сотня образов, сменяя друг друга настолько быстро, что распознать какой-либо оказалось невозможно. Мне почудилось, что я натягиваю лук…

Госпожа была разгневана. И гнев ее был настолько велик, что меня бросило в дрожь только от одной мысли об этом, хотя я знал, что он направлен не на меня. Объект же ее гнева определялся элементарно. Ревуна погубили не действия врагов. Лишь один Взятый мог быть причастен к этой трагедии. Душелов. Наш бывший ментор. Тот, кто использовал нас в своих столь многочисленных схемах.

Госпожа что-то пробормотала. Не уверен, что расслышал ее слова в точности, но прозвучали они примерно так: «Я давала ей последний шанс».

– Мы не были к этому причастны, – прошептал я.

– Поехали. – Госпожа пустила свою лошадь вперед, и та перемахнула через край пирамиды. Бросив на прощание отчаянный взгляд на Капитана, я последовал за ней.

Госпожа мчалась вниз по склону со скоростью, не уступавшей недавнему отчаянному броску Пера. Моя лошадь, казалось, твердо решила не отставать.

Мы стремительно приближались к большой группе вопящих людей. Центром ее был большой фонтан белых нитей – они взметнулись вверх и разнеслись по ветру, накрыв и мятежников, и наших солдат. Госпожа не свернула.

Душелов уже спасался бегством. Друзья и враги шарахались от него по сторонам – его окружала аура смерти. Он подбежал к Страннику, подпрыгнул, сшиб его с коня, вскочил в седло, одним прыжком перемахнул на второй ярус, пронесся через толпу врагов, спустился на равнину и погнал коня во весь опор.

Госпожа повторила весь путь по его следам, ее черные волосы струились от бешеной скачки. Я следовал за ней вплотную – смертельно испуганный, но не в силах поступить иначе. Когда наши лошади помчались по равнине, Душелов оторвался на триста ярдов. Госпожа пришпорила свое животное. Я не отставал, уверенный, что одна или обе наши лошади обязательно споткнутся о какой-нибудь обломок или тело, но они, как и конь Душелова, мчались уверенно, точно по беговой дорожке.

Душелов направился прямо к вражескому лагерю и пересек его. Мы повторили его действия. На открытой местности за лагерем мы стали его нагонять. Три наши лошади оказались неутомимы, словно машины. Миля за милей оставались за спиной, и на каждой миле мы выигрывали пятьдесят ярдов. Одной рукой я стискивал лук, другой отчаянно держался. Я никогда не был религиозен, но в тот момент у меня возникло искушение помолиться.

Она, моя Госпожа, была неумолима как смерть. Мне стало заранее жаль Душелова.

Душелов мчался по дороге, пересекающей одну из долин западнее Чар. Мы были недалеко от того места, где отдыхали на вершине холма и едва не угодили под белые нити. Я вспомнил, что совсем недавно мы промчались через целый фонтан этих нитей, но они нас даже не коснулись.