Черный риэлтер

— Володя, такая хата сейчас стоит пол-лимона! — сказала Ольга Владимировна.

— И что?! Я в отличие от вас хоть какие-то деньги в нее вложил. С тобой то все понятно, — он махнул рукой в сторону судьи, — зря ты, что ли, Соньку из-под ареста выпустила. А вот ты, Копчик, за какие такие подвиги получил этот ордер?

— Счас я тебе и расскажу! Может, тебе еще написать чистосердечное признание? — зло засмеялся участковый.

— Как ты со мной разговариваешь, младший лейтенант!? — заорал Попов.

Но Копчик зло осклабил в улыбке свои крупные зубы, блеснул фиксой, и, с привычным, нахальным выражением на лице заявил: — А мы тут сейчас все трое не на службе, и нечего меня моим же званием тыкать. Мы сейчас тут не офицеры и судьи, а все мы сейчас подельники этой суки цыганки. И не хрен тут выеживаться со своей большой звездой на погонах! Сейчас не считается, что она у тебя большая, а у меня маленькая. Ты мне сейчас не начальник, Володя! Ты — такой же подельник Соньки, как я, и как вот эта госпожа судья. Больше того, ты сейчас такой же кинутый лох, как и я, и она, — и Копчик ткнул пальцем в плечо судьи. — Она нас всех троих кинула как обычных лохов!

Тут со стороны входной двери послышался шум, и в квартире появился еще один человек: высокий, очень толстый, в солидных очках с какой-то чересчур восточной внешностью.

— Добрый день, — сказал он, и подал руку Попову. — Юрий Ли, корейский предприниматель, из Хабаровска. Приехал в ваш город делать бизнес. Корейские салаты, корейская кухня. Я купил эту квартиру вчера у ее хозяйки, для своих рабочих. Она дала мне ключи, и ордер. Я удивлен, что сейчас тут столько милиции. Что-то случилось?

В открытую дверь заглядывали еще несколько корейских лиц.

— А это кто? — спросил, зачем-то, Попов, кивая в их сторону.

— Это мои рабочие, я привез их, чтобы они сделали тут ремонт. Знаете, ваши рабочие, они так долго возятся, перекуривают, выпивают. А мои земляки пашут день и ночь.

— Да. Это забавно, — пробормотал Попов.

Но тут корейские лица странно затрепыхались и в помещение проник еще один человек: невысокого роста, с потрепанной внешностью и одеждой бомжа.

Осмотревшись по сторонам, он заявил: — Так! Какого хера вы тут все делаете? Ну-ка, пошли отсюда все на х… из моей квартиры!

Изумленный Попов спросил: — Человече, ты кто такой?

— Я? Я хозяин этой квартиры, Петр Иванович Паршин. Куда вы мой стол девали, падлы? Вот, бляди, только отвернись, все потырят!

Тут же со стороны двери донеслось: — Петенька вернулся! Боже мой, какая радость!

Ольга Николаевна, соседка из сорок второй квартиры, радостно хлопотала вокруг своего любимца.

— Присядь, Петя, отдохни! Где же ты был столько времени?

— Да, замели меня менты с какими-то наркоманами, вот я с ними пять суток на нарах парился. Думали что я тоже из этих, героинщиков. А я эту дрянь нахрен не признаю! Потом разобрались, выпустили меня.

— Я тебе сейчас картошечки горячей пожарю! — засуетилась соседка. — А ты пока приляг, отдохни!

И на глазах у всей изумленной публики Петя Паршин скинул с ног свои разбитые, вонючие ботинки, выпустив наружу «аромат» не менее заслуженных носков, укрылся своей старенькой курткой, и мгновенно уснул. Это, как ни странно, словно поставило крест во всей дискуссии новых претендентов на эту жилплощадь. Все они как-то осторожно, чуть ли не на цыпочках друг за дружкой вышли из квартиры, тем более что дышать там было уже нечем, и спустились во двор. Первой уехала Куликова, затем ушел Копчик, а потом, плюнув себе под ноги, отбыл и Попов. Во дворе остался только ничего не понимающий кореец, оживленно обсуждающий со своими соплеменниками всю ситуацию.

ГЛАВА 55

В этот раз желающих защищать Софью Романовну Зубаревскую нашлось немного. Она сама не стала звонить Кашиной, и равнодушно приняла весть о том, что ей назначили дежурного адвоката, некого Анатолия Иванушкина. Это был совсем молодой парень, только начинающий свою карьеру после юридического института. Ольга Малиновская, пришедшая в ИВС допрашивать цыганку, сразу обнаружила, что та выглядит совсем по-другому, чем в прошлый раз. Не осталась и следа от ее агрессивности, Сонька смотрелась потухшей, вялой. Даже прическа у нее была другой, собранной в тугой пучок на затылке.

— Вам предъявляются еще несколько обвинений. Против вас дали показания Александров и Каховский. Кроме того, против вас есть еще показания Нины Тимофеевны Якуниной, — сообщила Ольга цыганке.

— Заговорила, сука старая? — равнодушным тоном спросила Сонька.

— Заговорила, и весьма охотно.

— И что, она говорит, сколько я ей давала бабок за одну ее паршивую подпись?

— Да, представь себе, все выложила. Как говорилось в одной рекламе — с точностью до копейки.

Сонька тяжело вздохнула, и как-то вся подобралась.

— Тогда я тоже хочу сделать заявление. Пишите. Я, Зубаревская, Софья Романовна, была только исполнительницей приказов и распоряжений Мылыгина, Георгия Ивановича. Это он, под угрозой смерти, приказывал мне совершать все махинации с квартирами.