Черный скоморох

После этого князь Андрей Тимерийский не кинулся спасать свою попавшую в беду невесту, а остался лежать на арлиндских пуховиках, разглядывая от нечего делать развешанные по каменным стенам гобелены. По мнению князя, гобелены были так себе: рыцари, похожие на пивные бочки, пронзали толстыми палками драконов, дохлых и маломерных по сравнению с рыцарями.

– На старинных гобеленах изображен король Птах XVII, убивающий шестиглавого дракона.

– И что, действительно убил? – удивился Андрей.

– Исключительно между нами,– Пигал даже понизил голос.– Этим шестиглавым драконом был мой знакомый Сюзи. Птаха XVII он слопал вместе с доспехами. Жаловался мне как-то, паразит, что у него с тех самых пор несварение желудка.

Наверное, достойнейшему Пигалу так и не удалось бы раскачать молодого человека на великие деяния, если бы со двора в открытое окно не долетел бы женский смех, а затем и пение. Причем голос был настолько приятным, что князь Тимерийский даже приподнялся на локте.

– Асольда Мессонская,– пояснил магистр.– Создание ангельской красоты и кротости, со смирением переносящая выпавшие на ее долю невзгоды.

– Надо поздороваться, а то невежливо дрыхнуть в чужом замке, не взглянув на хозяйку.

– И дрыхнуть уже двое суток,– захихикал Пигал.– Деяние бесспорно героическое и будет занесено в анналы Арлиндии.

– Неужели двое суток? – не очень удивился Тимерийский.

– За это время просвещеннейший кентавр Семерлинг успел переделать кучу дел и отбыл на Сиду в системе Коруса.

– Жаль, что не попрощались,– равнодушно бросил князь.

– Зато у вас есть возможность поздороваться,– ехидно заметил сиринец.– Королева Асольда уже дважды о тебе спрашивала.

Андрей сел и с хрустом потянулся. Вообще-то устал он гораздо меньше, чем полагал. Еще полчаса назад ему казалось, что он не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, но сейчас князь с удовольствием прошелся колесом по комнате, смахнув мимоходом вазу с подставки. Вероятно, это ангельский голосок на него так подействовал.

– Легче, человек молодой,– осадил князя Пигал Сиринский.– Зарийский фарфор целое состояние стоит.

– Одежду мне дадут? – спросил его сиятельство, притопывая по каменному полу.

Достойнейший Пигал торжественно указал молодому другу на кресло, где лежали расшитые золотом камзол и штаны:

– Одежда вполне достойная жениха Елены Арлиндской.

Андрей с интересом глянул на вшитые в штаны колокольчики:

– Это у них мода такая?

– В некотором роде. Скорее, это сделано из предосторожности.

Из предосторожности и подошвы на башмаках, предложенных князю, оказались деревянными, чтобы при ходьбе отбивать по полу барабанную дробь.

– Очень мило,– заметил князь.– С этими бубенцами я похож то ли на рысака, то ли на придворного шута.

Достойнейший Пигал был иного мнения: князь смотрелся картинкой, что, бесспорно, будет приятно отцу Елены Арлиндской, но, возможно, обеспокоит мужа Асольды Мессонской.

Шли они к королеве, а попали к королю Птаху XXI, милому старичку мухоморного возраста, одетому в черный траурный камзол. Что подчеркивало безутешное горе отца по исчезнувшей дочери, как шепотом сообщил князю Андрею Пигал Сиринский. Шепот, впрочем, был настолько громким, что сидевшие в комнате писцы вздернули головы как по команде. Его величество был занят делом, об этом свидетельствовали груды манускриптов, разбросанных по столам и полу.

– Ученейший из ученых, светило исторической и философской мысли.– На этот раз шепот достойнейшего магистра слышно было даже во дворе.

Услышал его и король Птах XXI, не обладавший, к сожалению, изощренным слухом, что создавало опытным льстецам некоторые проблемы.

– Рад вас видеть,– ласково приветствовал его величество гостей.– Тем более что ныне пребываю в неутешном горе.

Достойнейший Пигал сочувственно вздохнул и укоризненно глянул на ленивого Героя: быть может, хоть горе отца тронет это бесчувственное сердце.

– Сожрали, паразиты, наверняка сожрали! – Птах XXI смахнул слезу с морщинистых век.

– Да не может быть! – ахнул потрясенный Пигал.

– Вот вам и не может,– вскипел чайником его величество.– Проморгали, прогуляли, дармоеды! Целых две страницы сожрали мыши!

Горе короля было столь неутешным, что он, проходя мимо, дважды лягнул в ляжку нерадивого писца в сером, который стоял тут же с видом осужденного на казнь.

– Как раз те самые страницы, где описаны подвиги моего предка Птаха XVII, победившего шестиглавого дракона Сюзи.

– Наоборот,– слабо пискнул писец.– Это дракон сожрал короля.

– Какая наглость! – возмутился Птах XXI.– Да как ты смеешь, неуч, мне перечить! Вот и достойнейший Пигал подтвердит мою правоту.

– Безусловно,– с готовностью кивнул головой сиринец.– Храбрейший из храбрых король Арлиндии Птах XVII убил дракона Сюзи ровно триста лет тому назад. Все либийские хроники об этом пишут.

– Понял, балбес,– король Птах брызнул слюной на незадачливого летописца.– Чтобы к утру все было восстановлено в лучшем виде. И пергамент возьми постарее – старому больше веры.

Его величество еще долго ворчал по поводу окружающих трон негодяев, которые смеют воображать, что знают больше своего короля.