Черный спектр

Максим закрыл дверь и включил свет. Маша смотрела на него испуганными глазами, умоляя взглядом что-нибудь сделать, чтобы избавиться от страха.

— Наверное, вы правы, — подумав, решил Максим. — Будет лучше уехать отсюда. Давайте позавтракаем, — он посмотрел на старинные настенные часы, висящие на стене летней кухни. Они показывали начало третьего ночи. — Или поужинаем второй раз.

Маша готова была на все, лишь бы знать, что сейчас они покинут опасное место. А крики по деревне множились. Участился шум проносящихся по улице машин. Как и везде, народ бессознательно спешил куда-нибудь уехать, надеясь на удачу.

Максим сидел напротив двери в баню. Неожиданно она приоткрылась, обнажив узкую щель в темное помещение. Чувства сразу же дрогнули, предвосхитив появление в ней чего-нибудь пугающего. Сердце заколотилось чаще, а глаза впились в темную полосу в ожидании. Тьма не заставила себя ждать. Чернота сгустилась и колыхнулась, намекая на то, что за ней уже кто-то есть. Грудь сдавило от страха так, что сердцу стало негде биться, а легким не хватило места, чтобы расправиться на вдохе.

— Максим! — вскрикнула Маша, заметив его остановившийся испуганный взгляд.

Она обернулась и увидела, что дверь бани приоткрыта, поднялась и захлопнула ее. Максим тряхнул головой.

— Надо же, а… Как гипноз, — он потер ломящую нудной болью грудь. Сделал хороший глоток чая и сразу же почувствовал, как стало отпускать. — Знаете, надо научиться смотреть не фиксируясь. Как только зацепишься взглядом — всё, тьма берет под контроль.

— Этому надо учиться, — произнес Илья. — Что делать с бабулей?

— Не взять ее некрасиво, но и взять ее было бы странно, — поразмышлял Максим. — Ей вряд ли понравится трястись с чужими людьми по проселкам.

— Надо ее спросить, — предложила Маша. — Только я одна не пойду.

— Конечно, вместе пойдем, — успокоил ее отец.

Закончив с внезапной ночной трапезой, они все вместе вышли на двор. Деревня шумела. Крики неконтролируемого страха слились с шумом моторов и лаем собак. Народ в панике разбегался. «Страхапокалипсис» задержался здесь на несколько дней, дав людям фору, которую они не использовали, понадеявшись на то, что их не затронет.

Баба Аля спала, ни сном, ни духом не ведая о начавшейся беде.

— Что делать? — неуверенным голосом спросила Маша. — Так жалко ее будить…

В углу комнаты за ее кроватью уже притаилась чернота. Максим усилием воли переводил взгляд, чтобы не «зацепиться» за нее.

— Давайте дождемся утра, — предложил он. — Мы же знаем, как можно продержаться, а бабуля нет. Стремно будет, если мы оставим ее, ничего не сказав.

— Я согласен с Максимом, — произнес Илья Витальевич. — Это будет ужасно некрасиво, у нас даже нет серьезного повода куда-то ехать.

— Ну, тогда давайте сядем на кухне и включим свет, чтобы не так страшно было, — Маша тоже была вынуждена принять точку зрения мужчин.

Они сели на кухне, включили свет и открыли окно на улицу. В кухне еще стояла дневная жара. Вместе с прохладным воздухом в дом долетали крики людей, не справившихся со своими чувствами. Приблизился тарахтящий шум дизельного двигателя. Показался трактор с телегой, груженой барахлом. Неожиданно он прибавил скорости, разогнался, и на всем ходу влетел в электрическую опору. Свет в доме моргнул и потух. С улицы раздался крик и тут же смолк.

— Ну вот и посидели со светом, — вздохнул Максим.

Из спальни донеслись шаркающие шаги.

— Ребята, а вы чего тут? — спросила из темноты баба Аля.

Она безрезультатно пощелкала выключателем света.

— Тетя Аля, вы только не пугайтесь, — начал издалека Илья Витальевич. — Сегодня ночью в вашей деревне началось то же, что и везде. У вас есть свечки?

— А? Свечки? Да, есть.

Бабуля наощупь прошла вдоль стены до кухонного шкафа, открыла его, пошебуршала в нем, и через полминуты чиркнула спичкой. От нее она подожгла большую парафиновую свечу и протянула Максиму. Он принял ее и поставил в глубокую кружку. По кухне забегали подвижные тени, падающие от трепыхающегося пламени свечи.

— А что ты, Илья, сказал? — переспросила бабка.

— Я сказал, что в ваши Белые Зори тоже пришла беда, накрывшая мир. Слышите крики? Это страх, с которым люди не могут бороться. Тот, кто проиграл ему, исчезает.

— Брехня какая-то, как с перепою у мужиков, — критически приняла известие баба Аля.

— Ваше право так считать, — Илья не стал разубеждать ее. — Чем меньше вы в него верите, тем он слабее. Мы уезжаем, хотели предложить вам ехать с нами.

Баба Аля не сразу ответила на предложение. Оно удивило ее своей неожиданностью.

— Я никуда не поеду. Я дом не брошу. Заедут сюда какие-нибудь залетные, пока меня нет, потом не выгонишь. Езжайте без меня. Я тут всю жизнь прожила, тут и умру. Больше нигде не хочу.

— Это ваше право, мы не настаиваем. Вы очень хорошо нас приняли, так что мы не могли не предложить вам поехать с нами.

— Езжайте, за меня не переживайте. Владька, внук, если что, поможет.

Где-то на другом конце деревни раздались выстрелы.

— Надо поторапливаться, — Илья Витальевич поднялся из-за стола. — Спасибо вам за гостеприимство еще раз, надеюсь, скоро свидимся. Ребята, идемте.