— Ты с нами работаешь всего ничего, — в растяжку, словно ей трудно выговаривать каждое слово, сказала Ирка. — Кто тебе дал право его обзывать? Он с нами работает не первый год, но его так никто не обижал… а ты?! У меня просто нет слов, — повернулась она вновь к Елене Дмитриевне. — Как так можно?
— Женечка сейчас плачет, — прошептала со слезами на глазах Закулисная. — А если с ним что-нибудь случится, если он заболеет? — с ужасом в голосе спросила она скорее не меня, а себя. — Ведь тогда у нас сорвутся гастроли! Ты понимаешь, Евгеша, что ты наделал?!
— Он же наш главный артист! — чуть поморщилась Ирка оттого, что у нее перехватили инициативу. — Если у нас кто-нибудь заболеет, мы можем друг друга заменить, а его кем? Ты будешь играть грязнулю вместо него? Ну, ответь? Ответь!
Я посмотрел на ее сверкающие красивые ноги, и у меня появилось безумное желание ответить на все ее вопросы в постели.
— Что ж ты не отвечаешь? — с презрением спросила Ирка. — Тебе просто нечего ответить!
— Что ответить? — вздрогнул я и посмотрел на нее. Узкое лицо, большой рот, зеленые огромные глаза с,
малахитовыми прожилками… Ирка смотрела на меня с превосходством и легким отвращением.
— Тебе хоть немного стыдно? — спросила она.
— Стыдно, — кивнул я.
— Мне кажется, тебе нужно извиниться перед Пухарчуком, — подала голос из-за Иркиной спины Елена. Дмитриевна. — И обязательно вернуть рубль.
— Сейчас пойду извинюсь, — снова кивнул я.
— И рубль отдай, — строго приказала Закулисная. — Хорошо, что мы первые узнали об этом! — трагично воскликнула она. — А если б это сначала дошло до Владимира
Федоровича? Просто и не знаю, что тогда могло бы случиться!
Обе благородные дамы под ручку покинули мой номер. Итак, круг замкнулся. Мне дали понять, что я в полной зависимости и не только один Закулисный может выделить мне порцию тумаков, но и еще кое-кто вправе щелкнуть меня по носу.
«Привыкнешь — перестанешь обращать внимание, — вспомнились слова Витюшки. — Ты смотри, философ… Его чем больше лупят, тем он веселей. Неужели и я таким же стану?»
Без рубля идти извиняться нечего даже и думать. У Коли с Левшиным денег уже нет. Остается Петя, который сейчас должен быть в кабаке.
Я спустился в ресторан: все те же снующие мальчики-колокольчики, девочки-однодневки; как после ядерной катастрофы, над головами солидных посетителей висел ядовитый гриб, и все казались призраками, нереальными жертвами готовящегося катаклизма.
Горе сидел за столиком в центре зала и в своей огромной ручище элегантно держал высокий бокал за самый краешек ножки. Мизинец-сосиску он оттопырил и, как дуло пистолета, нацелил на здоровенную блондинку, сидевшую напротив него.
«Тоже аристократа корчит, тоже артист, — вдруг со злостью подумал я. — Пахарь, которому на поле принесли фужер шампанского, выглядел бы интеллигентнее, чем он. Чего она в нем нашла? Симпатичная девчонка, взяла и позволила себя раскрутить?»
Они пошли танцевать. Два доисторических динозавра, один из которых был выше другого на полголовы, наполняли танец истомой и нежной страстью к давно ушедшей палеозойской эре. Горе что-то гундосил ей, показывая свои беспорядочно редкие зубы, и огромная блондинка внимала, положив свои не менее огромные руки ему на плечи. Петя летал от счастья. Он иногда осматривался по сторонам, словно хотел сказать: «Как же мне все надоело… каждый вечер кабаки, кабаки, кабаки, когда ж деньги кончатся! Ох, устал транжирить, ох, от женщин устал…» Еще наверняка думал: хоть бы Левшин, гад, забежал в кабак и посмотрел, как он здесь откатывается. Ему было крайне досадно, что никто из своих его не видит.
«Надо доставить ему удовольствие, — подумал я. — С Женьком необходимо помириться».
Пока я стоял и думал, Горе с подружкой уже шел мимо меня, хотя танец еще не закончился. Он, вроде бы случайно увидев меня, сделал удивленное лицо, подвел блондинку ко мне и спросил скучающим голосом: — Парень! А ты чего здесь?
Спросил так, будто мой папа из негритянского гетто послал меня стащить бутерброд в ресторане для белых. Почему-то я тут же подумал, что этот интеллектуал имеет за душой всего одни брюки и две рубашки и, как мне рассказывал Левшин, ходит осенью и зимой в одном и том же пальтишке и без шапки. Все знают, что ему не на что купить зимнюю одежду, но делают вид, словно так и надо. Даже Левшин на эту тему не злословит.
«Все нищие, как корабельные крысы, — подумал я. — И все боятся нищеты».
Витюшка ходил в потрясных штанах, и я всегда удивлялся, на что он их мог купить, пока Коля не разболтал е, что тот их тиснул у своей крошки в Волгограде. Сам же Левшин об этом не распространялся. Видов… тому тоже щеголять особенно не в чем. Двое детей, хорошо, что жена шьет ему и рубашки, и брюки. В общем, голытьба одна, а все куда-то дергаются, дергаются…
— Петь, — буркнул я и посмотрел вверх на баскетболистку. — Займи двадцать пять рублей, а то я с собой не взял, а в номер не хочется подниматься.
Девчонка с какой-то ухмылкой посмотрела на меня» потом перевела взгляд на Горе.
«Интересно, Петя будет меня бить? Что же он ей напел перед тем как раскрутить?»
Аврора Майер , Алексей Иванович Дьяченко , Алена Викторовна Медведева , Анна Георгиевна Ковальди , Виктория Витальевна Лошкарёва , Екатерина Руслановна Кариди
Современные любовные романы / Проза / Самиздат, сетевая литература / Современная проза / Любовно-фантастические романы / Романы / Эро литература