«Черный тюльпан». Повесть о лётчике военно-транспортной авиации

Подъезжаю к своей станции, стою в проходе с чемоданом, весь такой нарядный, в парадном мундире, и смотрю в окно на встречающих. Поезд медленно катит вдоль перрона, и вдруг я вижу идущих по перрону маму и Людочку, она бежит впереди мамы и хочет догнать мой вагон. Меня она не видит и крутит головой вслед каждому проезжающему окну. Наконец поезд остановился, я практически первым выхожу из вагона, и на меня налетает моя Людочка, виснет у меня на шее, целует. Подходит мама, и я с трудом отцепляю от себя Люду и обнимаю маму. У неё, как и у Людочки, в глазах слёзы, я тоже вот-вот расплачусь с ними за компанию. Людочка что-то мне рассказывает или спрашивает, я её не слышу и смотрю на маму. Она как-то неуловимо изменилась за прошедший год. Я замечаю у неё морщинки вокруг глаз, мама сгорбилась, и седых волос стало больше. А ведь ей только пятьдесят лет. Тяжело ей одной, без меня. Наконец сумбур встречи прошёл, я взял чемодан в руку, другой рукой взял под локоть свою маму. Людочка семенит сбоку от меня и тоже держится за ручку чемодана. Мы пошли на выход из вокзала. Оказывается, нас встречает машина – это Пётр Сергеевич дал служебный уазик для моей встречи. Мы лихо покатили по знакомой дороге, затем по посёлку. Всё как и прежде, ничего не изменилось. Подъехали к нашему дому. Зашли в комнату. Боже – это мой родной дом, где я прожил семнадцать лет. Какой-то особый запах, который мне напомнил моё детство. В зале был накрыт стол. На столе стояли различные закуски, накрытые газетами. Видимо, Люда с мамой готовились к моей встрече загодя. Я раскрыл свой, а вернее, Людочкин чемодан. Я с ним уезжал в училище. В чемодане лежали небольшие подарки, которые я купил на станции в Саратове. Маме и Людочке. Потом пошёл в свою комнату переодеться. Людочка чем-то стучала на плите, видимо, готовилось горячее блюдо. Я достал из своего шкафа брюки и рубашку. Но оказалось, что я вырос. Брюки не застёгивались на животе. Рубашка вообще не желала застёгиваться, и рукава были коротки. Вот так дела. Вошла Людочка и рассмеялась, следом зашла мама: «Ты, сынок возмужал, плечи расправились, и, наверное, подрос».

– Да не может быть, мама, – возразил я.

– Возмужал, возмужал. Стал не мальчик, а мужчина, – затараторила Людочка.

– Ладно, завтра пойдём в магазин, что-то нужно прикупить. Деньги у меня есть, – ответил я.

Пришлось остаться в военных брюках и рубашке, с которой я отцепил погоны. В дверь постучали, и сразу, не дожидаясь ответа, в комнату вошёл Пётр Сергеевич. Он был в форме, и я, по привычке, вытянулся по стойке «смирно».

– Вольно, – рассмеялся он и пожал мне руку.

Мы уселись за стол. Народу было немного. Пришла ещё тётя Тамара.

– А твоя мама, она придёт? – спросил я у Людочки.

– Нет, болеет. Запой у неё, – как-то зло ответила Люда.

Мы сидели и ели пельмени. На столе стояла бутылка водки. Людочка налила мне и себе по рюмке. Пётр Сергеевич отказался. Отказались также мама и тётя Тамара. Мы с Людочкой чокнулись и выпили за моё благополучное возвращение. Я, не переставая, рассказывал о жизни в училище, о занятиях, о друзьях. О том, почему меня перевели в другое училище. Людочка налила по второй. Выпили за здоровье. Мама как-то укоризненно посмотрела на Люду, и я понял её неодобрение. Людмила без умолку рассказывала поселковые новости. Она раскраснелась от выпитого и постоянно обнимала меня. Затем налила ещё. Мама сказала, что, может быть, уже достаточно водки, но Люда ответила, что сегодня такой праздник, ваш сын вернулся. Выпила сама, я пить не стал. Внутри у меня что-то произошло, настроение начало улетучиваться. Людочка предложила выйти подышать воздухом. Мы вышли во двор. Она сразу прижалась ко мне, обняла за шею и начала целовать. Не знаю почему, но мне было неприятно.

– Пашенька, ты что, не соскучился?

– Соскучился, радость моя, очень соскучился, но как-то не нужно так.

– А как нужно, Пашенька? Пойдём ко мне, мать спит, её пушкой не разбудить. Я очень соскучилась, ты даже представить себе не можешь, как мне было плохо без тебя.

– Людочка, милая, не нужно торопить события. Всё будет в своё время. А так можно только всё испортить. Я очень сильно тебя люблю, но не нужно через силу.

– Я поняла, Пашенька. И я тебя очень сильно люблю. Пойдём в дом, а то подумают невесть чего, – ухмыльнулась она, – меня и так Вера Николаевна как-то недолюбливает, что ли.

– Да нет, Людочка, она тебя любит и уважает.

Мы вернулись в комнату. Людочка налила себе ещё рюмку и молча выпила.

Тётя Тамара и Пётр Сергеевич засобирались по домам и вскоре ушли. Люда начала собирать со стола пустые тарелки и отнесла их на кухню мыть. Я хотел пойти помочь, но она улыбнулась и сказал: «Не нужно, Паша, я сама справлюсь. Иди к маме, она так соскучилась». Я вернулся в комнату. Мама собрала салаты, и я отнёс их в холодильник. Люда закончила мыть тарелки и собралась уходить.

– Я тебя провожу.

– Не нужно, Пашенька, я сама. Побудь с мамой, – и убежала.

А мы с мамой просидели допоздна. Она меня всё расспрашивала об учёбе в училище, о моих товарищах, о командирах. Я ей всё подробно рассказывал.