Черный треугольник

– За кого принимаете? – Я пододвинул к себе тяжелый телефон, взял эбонитовую трубку. И начал накручивать диск, украшенный цифрами и буквами.

На проводе был дежурный врач старик Павин.

– Анатолий Авдеевич, это Большаков! – бодро представился я. – Как там моя благоверная?

– Добрый вечер, – бархатистым вкрадчивым голосом произнес Павин. – Видел недавно. Сейчас позову.

Не отвечали долго. Потом послышался удивленный голос врача:

– Нет нигде. Странно. Не припомню за ней, чтобы она вот так легкомысленно покидала рабочее место.

Тут у меня сердце екнуло и заколотилось как пулемет. А окружающая реальность будто вся поплыла. И я попал в объятия ледяного ужаса.

Вспомнились разом слова Гуру, что лучшая жертва – это женщина врага. А кто лучший враг «индейцев»? Не уполномоченный ли Большаков?

Я бросил с треском трубку на аппарат и прохрипел каким-то показавшимся мне совершенно чужим голосом:

– Он забрал Варю! Она – их сегодняшняя жертва!

– Что? – подался вперед Раскатов, до боли сжав мощными пальцами край крышки стола.

Я встряхнул головой:

– Ну, тварь паскудная, за все ответит!

И стал подниматься решительно. Что мне сейчас остается? Взять «наган». И вперед, бить рукояткой, крошить зубы и выбивать с кровью ответ на вопрос – где Варя? Если надо, я буду резать его на кусочки. Но он мне отдаст мою женщину!

– Ты чего, Сашок, на бой собрался? Челюсти ломать? – окинув меня критическим взглядом, скривился Раскатов и неожиданно со всей дури врезал кулаком по столу: – А ну сядь! И угомонись!

Подтянув с трудом уцелевший после моего удара телефон к себе, он стал названивать по нему, узнавать, просил найти, вызвать, соединить. Через пять минут перезвонов выдал заключение:

– Ну и куда ты пойдешь? Нет его!

– Но…

– Голову задействуй не как таран, а как сосуд разума, – назидательно произнес начальник, успокаиваясь. – Если они правда захватили Варвару, куда ее повезут?

– К месту силы. Плести аркан, – буркнул я. Ярость и отчаяние немного притупились, сердце стало биться ровнее, а мир снова стал четким и ясным.

– Вот именно! А у нас там все готово для торжественной церемонии.

– Главное – успеть!

– Успеем, Сашок. Обязательно успеем…

Глава 40

Некоторое время я не мог думать ни о чем, кроме Вари. Картинки в моем воображении представали одна страшнее другой, притом сопровождаемые душившей, как веревка висельника, бессильной яростью. Я знал, что посчитаюсь с врагами, чего бы это мне ни стоило. Но вот спасу ли я свою так любимую жену? Сейчас, когда мы все стояли на краю, я вдруг осознал, что она для меня значит. Да практически все! Меня без нее просто нет.

Опять захотелось взвыть белугой, но я вдруг разом собрался. Взял волю в кулак. Надо работать. А работать можно только со спокойным разумом и холодным сердцем. И излучать невозмутимость, потому что истерика просто сбивает людей вокруг тебя и ставит под угрозу всю операцию.

Проселочными дорогами, где на машине, а где шагом, мы добрались до цели. И вот с пригорка я рассматриваю темную массу монастыря.

Годами войны, службой в полковой разведке я выработал способность неплохо видеть в темноте. Но до самого никчемного филина мне было еще ох далеко. Правда, сейчас нам на руку играло то, что дело было в полнолуние – любимое время всякой нечистой силы, так что неудивительно, что завершение аркана происходило именно сейчас. Небо безоблачное. Луна щедро серебрила реку, очерчивала волшебной линией стены монастыря, обломанный крест на колокольне. И все равно света было маловато, чтобы нормально ориентироваться.

Но темнота не только создает сложности. Она может быть и союзником. Эх, изобрели бы еще такой прибор, вроде бинокля, в который ночью видно, как днем. Но пока науке это недоступно. Вот и ломаем глаза.

– Там они, – сообщил шепотом Сын Степей, осуществлявший тут наблюдение еще до нашего прибытия. – На машине приехали, выгрузились. Еще пленного затолкали с мешком на голове.

– Или пленную? – спросил я.

– Да не разберешь в этой темноте.

Если Гуру не ошибся в расчетах, до начала ритуала оставались считаные минуты. Это означает, что «индейцы» сейчас чертят богопротивные знаки, расставляют черные свечи, готовят свой сатанинский алтарь. Их жжет сладостное предвкушение. Пришел их час, ради которого столько лет они совершали страшные вещи. Минута их триумфа.

Интересно, конечно, влезть в голову и понять, что движет этими людьми, добровольно избравшими путь максимального зла и убившими в себе все человеческое. Хотя нет, лучше в это не проникать. Чревато душевной травмой, а они заживают порой куда дольше, чем травмы телесные.

Я взял бинокль и внимательно огляделся. В окулярах мелькали темные массы, силуэты строений.

– Вон в то здание прошли, справа, – пояснил Сын Степей. – Похоже, это бывшая монастырская трапезная.

В проеме окна в указанном строении засветился свет – неверный желтый. Мне представилось, как колышет сквозняк пламя свечей. Ну, началось.

– Пошли! – приказал я.

– Мне вон там шевеление не нравится, – встрял Поп, находившийся рядом со мной. – Похоже, там оставили часового.

– Похоже, – присмотревшись, согласился я.