Черный цветок

— Убирайся с глаз моих! Ищи деньги где хочешь! И пока не найдешь, не смей возвращаться!

Он распахнул калитку и швырнул Есеню вперед, к ногам Сухана и Звяги, которые и вправду никуда не ушли — то ли подслушивали, то ли надеялись на пиво. Есеня проехался носом по твердой пыльной дороге, а оба товарища дружно расхохотались. Да, что и говорить — выход получился блистательный. Калитка захлопнулась, Есеня вдохнул пыль, с трудом поднял голову и хохотнул, надеясь встать на ноги так, чтобы ребята не заметили, как ему больно шевелиться. Надо сказать, удалось ему это блестяще. Он залез в потайной карман, своими руками пришитый к штанам, негнущимися дрожащими пальцами вынул звонкие монетки и подкинул их на ладони.

— Ну че? По пиву? — улыбнулся он, довольный собой, — надеюсь, вы ждали меня не слишком долго?

— Ну ты даешь, Балуй! — Сухан хлопнул его по плечу, так что Есеня скривился, — я думал — все, отлеживаться будешь до утра, и никакого пива нам не светит.

— Ерунда! — презрительно ответил Есеня, — И похуже бывало. Пошли отсюда, а ну как батя передумает меня отпускать.

— Отпускать? — рассмеялся Звяга, — мне показалось, тебя вышвырнули из дома!

— Ну да. А какая разница? — спросил Есеня и захохотал, глядя на непонимающую рожу Звяги.

В кабаке сидели долго, обычно Есеня успевал найти себе приключение до наступления темноты. А любил он подраться и потискать пухлых девок. Сегодня же драться ему что-то не хотелось, а девки шарахались от его окровавленной рубахи и распухших посиневших пальцев. Нет, конечно, вечер зря не прошел — сама по себе возможность сидеть за кружками пива так долго и гордо демонстрировать остатки мелочи, зажатой в кулаке, уже чего-то стоила. За их столом сидели взрослые мужики сомнительной наружности, которые достаточно выпили для того, чтобы не пренебрегать обществом мальчишек.

— И вот представь себе, — говорил Есене один из них — заросший кучерявой бородой и пыльными густыми волосами, — представь. Забирают Тугожира в тюрьму. Не за что почти, со стражником он подрался у ворот, тот с него хотел денег взять за проход. Так вот, забирают его в тюрьму, через десять дней он выходит, и что бы ты думал? Если это Тугожир, то я — Благородный Огнезар! Он какой-то стал… ну, помешанный вроде. Работать, говорит, буду! За всю жизнь и дня не работал, с вольными людьми с двенадцати лет якшался, и тут — на тебе! Веселый раньше был, а теперь — серьезный такой. Нанялся в подмастерья к плотникам, бревна распускать. Я его спрашиваю: что с тобой там сделали, Тугожир? Он отвечает: тебе этого не понять, я счастливым человеком стал. Женюсь, говорит, деток заведу.

Есеня откровенно скучал. Всем известно, что преступников выпускают из тюрьмы ущербными, дядька просто не местный и никогда об этом не слышал. Или не встречался с такими… ущербными. Все их разговоры про счастье — чушь и вранье. Никто никогда не видел, как они улыбаются, а тем более — смеются. Мало кто знал, что происходит за стенами тюрьмы на самом деле, и чего только об этом не рассказывали. А ущербных в городе было навалом, например, сосед Есени, гончар. С ними люди общаться не любили, испытывая к ущербным нечто вроде смеси жалости и отвращения, как к калекам. Ни один отец не отдал бы дочь замуж за ущербного, и невест они себе искали далеко от города.

— Слышь, мужик, — Есеня не знал, как избавиться от навязчивого рассказчика, — мне отлить надо. Погоди немного, а?

— Нет, это ты погоди. Дай рассказать!

— Серьезно надо, — Есеня поднялся, — да я вернусь!

— Ну, давай быстро — туда и обратно!

Есеня выскользнул во двор — погода испортилась, накрапывал мелкий дождь, и на улице почти стемнело. Он был достаточно пьян, чтобы не думать о том, куда пойдет ночевать — домой он, очевидно, не собирался. Дождь немного его отрезвил — не спать же на улице? Есеня обошел кабак сбоку и хотел пристроиться к забору, как вдруг из сумерек навстречу ему шагнул человек. Он был одет в широкий черный плащ с опущенным на лицо капюшоном.

— Стой, — шепотом велел он и взял Есеню за плечо — сегодня все сговорились хватать его за плечи.

— Тебе че надо? — Есеня смерил незнакомца взглядом.

— Помоги мне, парень. Возьми вот это, — незнакомец одним движением снял что-то с шеи, на секунду откинув капюшон, и протянул Есене руку. В сумерках мелькнули светлые, чуть вьющиеся волосы, блестящие залысины и костистый нос на широком плоском лице.

— Зачем оно мне?

— Возьми. Только не продавай. Дня через три я его у тебя заберу, три золотых заплачу, если сохранишь. Ты и за золотой его не продашь.

Есеня протянул руку и посмотрел: это был медальон, довольно заурядный, серебряный, в форме сердечка с двумя махонькими камушками на обеих створках: с одной стороны красным, а с другой — зеленым. Может, память о чем-то? Но зачем тогда отдавать его кому-то на хранение?

— А есть у тебя три золотых? — недоверчиво спросил он, и тут же понял, что спросил напрасно — перед ним явно стоял благородный господин. Незнакомец посмотрел на Есеню так уничижительно, так свысока, что мурашки пробежали по телу, — где тебя искать?