Черный ураган. Честный Эйб

В доме был так называемый «восточный зал», где устраивались торжественные приёмы — большое помещение с колоннами, устланное громадным красным ковром. На окнах висели кружевные шторы, обрамлённые малиновыми портьерами. Стены были белые с золотом, и золотом же сияли газовые люстры. В дальнем конце зала стоял белый рояль. На стенах висели портреты президентов Соединённых Штатов — почтенные старики, зарывшие свои длинные подбородки в пышные галстуки, подпирающие свои жёлтые щёки высочайшими воротничками, погружённые в высокие государственные размышления. Все они смотрели на Тэда неодобрительно.

Тэд бегал по залу с двумя козами в упряжке. Козы были запряжены гуськом и тащили за собой кухонную табуретку. На весь зал разносился воинственный клич Тэда: «Батарея, галопом! На позицию! Стой! Снимай орудия!»

Но козы не слушали команды и продолжали бежать по залу с жалобным блеянием. Мулатка, портниха матери Тэда, стояла в дверях. Вид у неё был угрожающий.

— Тэд! Как ты забрался в зал?

— Это не зал, тётя Элизабет! Это позиции Потомакской армии!

Тэду было уже девять лет. Он научился говорить раздельно, но картавость осталась.

— Кто тебя сюда пустил?

— Не скажу.

— А вот я скажу отцу!

Тэд усмехнулся.

— Папа не любит ябед. Он вас не примет.

— О, Тэд, — многозначительно произнесла Элизабет, — я скажу миссис Линкольн!

Эта угроза была куда серьёзнее. Спрятаться от миссис Линкольн в Белом доме было почти невозможно. Её боялись даже бравые капралы пенсильванского добровольческого полка, который охранял президента. Но Тэд был опытным стратегом.

Когда Линкольн вернулся в свой кабинет, он нашёл там двух посетителей: Тэда с его козами и военного министра Стэнтона.

— Папа! — выпалил Тэд, не успевши поздороваться. — Мистер Стэнтон гений!

— Разве? — спросил Линкольн.

— Он обещал мне сделать две вещи: назначить меня лейтенантом и снять «маленького Мака».

Линкольн внимательно посмотрел на сына и улыбнулся. Стэнтон серьёзно поглаживал свою окладистую бороду. Он редко улыбался.

— Насчёт первого куда ни шло, — сказал Линкольн, — насчёт второго мы повременим. Я надеюсь ещё сдвинуть его с места.

«Маленьким Маком» в народе называли командующего Потомакской армией генерала Мак-Клеллана. За два года войны он неизменно занимал одни и те же позиции к югу от Вашингтона.

— Что ещё обещал тебе мистер Стэнтон?

— Больше ничего, — отвечал Тэд. — Я бы хотел только, чтоб ты поскорее освободил чёрных.

Тут Линкольн перестал улыбаться. Зато заулыбался Стэнтон.

— Я слышу это в седьмой раз за последние сутки, — сказал Линкольн. — И это напоминает мне моего старого приятеля судью Дэвиса. Однажды я попросил его одолжить мне рубашку. «У меня только две рубашки, — ответил судья, — одну я вчера снял, а другую вчера надел. Какую вы предпочитаете?»

— Что вы хотите этим сказать, мистер Линкольн? — спросил Стэнтон.

— То, что, если я сегодня подпишу прокламацию об освобождении негров, мы потеряем четыре рабовладельческих штата, которые ещё верны Союзу. А если я её не подпишу, меня съедят с потрохами аболиционисты. Что вы предпочитаете, лейтенант Тэд Линкольн?

Юный лейтенант не отвечал. Он обладал способностью мгновенно перескакивать с одного предмета на другой, как бабочка, порхающая между деревьями.

— И мне сошьют синюю форму с погонами? — спросил он.

— Сошьют, если ты уйдёшь из кабинета, — отвечал Линкольн, — и не будешь приводить ко мне на приём своих друзей.

«Старый Эйб» имел в виду случай, когда его сын втащил в кабинет целую делегацию священников, которую президент не хотел принимать. Тэд сказал при этом: «Папа, познакомься, это мои друзья, они научили меня свистеть на лестнице соловьём…»

— Клянусь, — сказал Тэд, — но «три коротких — три длинных — три коротких» остаются в силе.

— Он имеет в виду сигнал «СОС», мистер Стэнтон, — объяснил «старый Эйб». — Он научился этому на военном телеграфе.

— Папа, ты сказал, что по этому сигналу откроешь дверь в любом случае! Ты сказал! Ты…

— Тэд! — послышалось из-за двери.

Это был пронзительный голос миссис Линкольн. У всех троих людей в кабинете вытянулись лица.

— Хорошо, Тэд, — поспешно промолвил президент, — подписано «Авраам Линкольн»!

Тэд подпрыгнул.

— Папа, — воскликнул он, — я знаю, ты всегда делаешь то, что я говорю! И чёрных ты тоже освободишь! Правда?

Он подскочил и в избытке чувств влепил отцу поцелуй в его жёсткую, морщинистую щёку. Через минуту Тэда не было в комнате.

— Вы знаете, Стэнтон, — сказал Линкольн, потирая щёку, — он всегда прав, этот молодой разбойник…

…Накануне этого майского дня 1862 пода в мятежном городе Чарлстоне, в штате Южная Каролина, колокол на церкви Святого Михаила пробил восемь ударов. Это был комендантский час, когда движение на улицах прекращалось. Белых, задержанных на улице ночью, проверяли и отпускали. Негров отводили в тюрьму.