Черный жемчуг

– Неприличными? Но почему? Я уже не ребенок... – раздраженно заговорила она. Хьюго сжал ее руку.

– Неправда. Я наблюдал за вами весь вечер и видел, как вы отпрянули от Беркли, как кошка от пролитого вина. Итак, признавайтесь.

– Видите ли...

– Вы привыкли к лучшему обществу, разве не так? К обществу джентльменов? У ваших прежних поклонников манеры были более сдержанными?

– Да, но...

Хьюго радостно улыбнулся.

– Вот и отлично. Теперь вы сказали правду. И в ответ на признание я скажу вам кое-что важное: когда вы проживете при дворе столько же, сколько и я, вы узнаете, что ничто не ценится так высоко, как способность на несколько мгновений заинтересовать, удивить или развлечь собеседника, – Аннунсиата неохотно засмеялась. – И потом, во-первых, я знал, что вы прекрасны, как ангел, задолго до того, как вы появились при дворе, а если бы вы не приехали в Лондон, я нашел бы повод отправиться в Йоркшир и встретиться с вами. Разве вам не интересно узнать, откуда у меня такие сведения?

– Совершенно неинтересно, – с трудом проговорила Аннунсиата. – Я не настолько тщеславна, чтобы...

– Вы опять говорите вздор, мисс Морлэнд, – усмехнулся Хьюго. – Ваше тщеславие поразительно, и вы, как и я, больше всего любите быть в центре внимания – впрочем, так и должно быть. Поэтому признаюсь: о вас рассказал мне ваш кузен Эдуард.

Аннунсиата, чувствуя, что Хьюго пристально наблюдает за ней, попыталась удержаться – не краснеть и сохранить спокойствие, однако Хьюго улыбнулся так многозначительно, что она поспешила заговорить.

– Хорошо, это во-первых – а что же вы хотели сообщить мне во-вторых?

– Это «во-вторых» не о вас. Можно мне продолжать?

– Разумеется. Мне надоело говорить о себе.

– О, сама скромность! Так вот, вы должны знать, что принцесса Генриетта обручена с Филиппом Орлеанским, братом короля Луи, и король готовится к их свадьбе. Вот почему сюда приехала королева. Однако принц Руперт, который близко знаком с Филиппом и любит Минетту почти так же сильно, как король, пытается разорвать помолвку и желает найти другую, лучшую партию для своей юной кузины.

– Почему же его не устраивает брак с Филиппом Орлеанским? – полюбопытствовала Аннунсиата.

Хьюго криво усмехнулся.

– Будь вы немного постарше и менее невинны, я бы сказал вам, А пока вам достаточно знать, что Филипп – не джентльмен. В сущности, я вообще не считаю его человеком. Я слишком хорошо знаю Филиппа, и могу сказать, что он просто животное, хотя все животные, которых я встречал в своей жизни, были милейшими существами по сравнению с Филиппом Орлеанским.

– Тогда почему король желает брака своей любимой сестры с этим... животным?

– По политическим мотивам, дорогая мадам. Кроме того, думаю, Генриетта не слишком возражает, поскольку тогда она сможет жить во Франции. Король всегда поступает так, чтобы доставить себе как можно меньше беспокойства. Вот принц Руперт – совсем другой человек.

– А какой он, принц Руперт? – полюбопытствовала Аннунсиата. – Я так много слышала о нем – вы ведь знаете, многие мужчины из нашей семьи служили у него.

Хьюго кивнул.

– Да, я знаю, – ответил он. – Принц – это достоинство, храбрость и честь. Полагаю, он не очень уютно чувствует себя в новой развеселой Англии. Но он всегда любил Англию и будет только счастлив жить здесь на содержание, предоставленное ему королем. – Музыка смолкла. Хьюго вновь взял Аннунсиату за руку. – Видите, я развлекал вас на протяжении целого танца. Разве такая услуга не стоит награды?

– Конечно, стоит! – рассмеялась Аннунсиата. – На какую награду вы рассчитываете?

На мгновение лицо Хьюго стало совершенно серьезным, и Аннунсиата вздрогнула, почти догадываясь, о чем он собирается попросить. Но внезапно Хьюго передумал, поклонился и небрежно произнес:

– Я бы хотел сидеть за ужином рядом с вами. Могу ли я надеяться?

– Конечно, сэр, – почту за честь, – присев, ответила Аннунсиата.

...Несмотря на то, что он еще носил траур по жене, Ральф решил весело отпраздновать Рождество в доме Морлэндов, ибо его жизнерадостная натура стремилась побороть печаль. Кроме того, он рассуждал, что получив от судьбы свою долю неприятностей, ему было за что и поблагодарить ее. Все его дети отличались крепким здоровьем, они не страдали даже обычными детскими хворями, кроме малыша Мартина, который вечно спотыкался, ушибался обо что-нибудь либо обрезал себе пальцы. Назначение Кэти и Элизабет оказалось весьма удачным. Кэти была идеальной хозяйкой для дома Морлэндов, и вскоре жизнь в нем потекла даже более гладко, чем при Лии. Клем говорил, что «все замечательно, как парное молоко», а Ральф утверждал, что Кэти подросла по меньшей мере на три дюйма с тех пор, как в ее руках оказались бразды правления домом. Несмотря на свою молодость, Элизабет стала превосходной гувернанткой для детей, будучи одновременно и энергичной, и терпеливой, а поиски наставника можно было на время отложить, отправив старших детей учиться в школу Святого Эдуарда.